Агу Сихвка говорит правду
Шрифт:
Дорогой друг Карл! Конечно, и тебе в своей школе, там у вас, в Янесевере, приходилось быть дежурным по школе и просить какого-нибудь ученика старшего класса, который больше тебя и поэтому силой на него не воздействуешь, выйти из класса на перемене. И если при этом ему на тебя наплевать… Сам знаешь, какое это вызывает чувство.
— Мое терпение кончается! — сказал Кийлике. Но я был более уравновешен и прошептал, как Карлсон, который живет на крыше: спокойствие, спокойствие, только спокойствие. И напомнил Кийлике, что мы пришли сюда как официальные лица.
Тогда Кийлике
— Это восьмой дом по улице Риннаку?
— Допустим, — с издевкой ответил ученик 7-го класса "б".
— Ты — Велло Пухвель?
— Допустим, — хихикнул Велло Пухвель. И, сделав вид, что он нас совсем не знает, спросил:
— А что вам надо?
— Спокойствие, спокойствие, только спокойствие, — снова сказал я Кийлике.
Но это не помогло. Потому что терпение Кийлике лопнуло, и он закричал вовсе неофициальным тоном:
— Сейчас же подавай сюда книгу!
Много крику — мало толку, говорит старинная пословица, которую ты, друг Карл, наверняка знаешь. Так было и на сей раз. Вместо того, чтобы принести книгу, ученик 7-го класса "б" плюнул на ботинок Кийлике и тут же захлопнул окно. И когда мы пригрозили, что пожалуемся его отцу или матери, ученик 7-го класса "б" рассмеялся и сказал, что его родители оба работают на фабрике в вечернюю смену.
Мы ушли с улицы Риннаку вне себя от злости. И Кийлике сказал, что он этого дела так не оставит. На сей раз это были не просто слова, ибо Кийлике надолго исчез куда-то из интерната, а когда вернулся, отозвал меня в сторонку и, воскликнув: «Умри, собака!» — выхватил из-за пазухи двуствольный пистолет, который я видел раньше у дяди Кийлике за стеклом в шкафу. И затем он предложил вернуться на улицу Риннаку вооруженными и таким образом отнять книгу, которую мы не получили.
Если придерживаться истины, то должен заметить, что сначала я был против этого плана. Я сказал:
— Это еще неизвестно, сможем ли мы получить книгу, угрожая пистолетом.
Но Кийлике возразил:
— Сможем. Ведь он не знает, что пистолет не заряжен. Я сказал:
— Его родители могут оказаться дома. А Кийлике в ответ:
— Так скоро они не вернутся. Слыхал же — они работают в вечернюю смену.
Я еще сказал, что парень, когда придет в себя от страха, может заявить в милицию и устроить за нами погоню. Но Кийлике ответил, что и против этого имеется средство. И предложил переодевание, По настоянию Кийлике я взял под мышку коричневый пиджак своего одноклассника Виктора Каура, а Кийлике взял пиджак Пеэтера Топпа, который спит на соседней кровати. Действовали мы без спросу, потому что оба наших приятеля находились на тренировке. И Кийлике сказал, что нет ничего страшного в том, что пиджак Каура достает мне до колен и карман у него почти оторван. Дескать, маскировочная одежда и должна быть такой.
Около улицы Риннаку мы забрались в большой декоративный куст, названия которого я не знаю, и переоделись. А мне еще и повезло — я нашел пустую бутылку, которая стоит двадцать копеек, и взял ее с собой, потому что лучше синица в руке, чем журавль в небе. А Кийлике взлохматил себе и мне волосы и угольком размалевал нам
Когда подготовка была закончена, мы перебежали через улицу прямо во двор дома номер восемь. И затем дальше в прихожую, где Кийлике вынул пистолет и постучал рукояткой в дверь комнаты.
— Сейчас он выйдет, — шепнул Кийлике, и так оно и случилось. Потому что когда послышались шаги и дверь распахнулась, за ней стоял именно тот, кто был нам нужен. Он сразу же стал пятиться, а Кийлике целился в него пистолетом, наступал и все повторял:
— Умри, собака!
И велел подать сюда библиотечную книгу «Весна».
Так они прошли почти через всю комнату. Затем Велло Пухвель споткнулся и посмотрел в сторону. И захихикал. Я, конечно, тоже глянул туда, куда смотрел он, и у меня подкосились ноги. Потому что рядом с дверью, в которую мы вошли, стоял высокий мужчина — это был директор нашей школы.
Дорогой друг Карл! Я уверен, что и у тебя в жизни случались страшные мгновения, когда кровь застывает в жилах, а в голове бьется мысль: быть или не быть. Вспомни самое жуткое из них, и ты поймешь, что мы почувствовали.
Кийлике заклацал зубами, как ксилофон. И хотя он изо всех сил пытался запихать пистолет в карман, это ему никак не удавалось — дрожали руки.
Единственный, кто радовался, — это ученик 7-го класса "б" Пухвель. Его рот растянулся до ушей, и от восторга он хлопал руками по коленям.
Как ты и сам понимаешь, мы с Кийлике стояли, не смея поднять глаз. И конечно ждали, что скажет директор. Но к нашему удивлению, нам он ничего не сказал, зато сказал ученику 7-го класса "б":
— От своего племянника я такого не ожидал. Услышав это, мы подняли глаза и поняли, отчего это пропала у Пухвеля охота смеяться. И когда затем директор прикрикнул, что, дескать, брать в библиотеке книги ты умеешь, а обратно относить не научился, улыбка исчезла с лица Пухвеля окончательно.
Жизнь полна неожиданностей — гласит народная мудрость, и это правда. Потому что потом директор подошел к нам и спросил:
— Стало быть, вы гонцы библиотеки? — На что мы кивнули.
— И теперь ваше пионерское поручение — наведываться к ленивым читателям? — И мы опять кивнули.
— А чья идея — являться вот так?.. — И он указал на двуствольный пистолет Кийлике и нашу маскарадную одежду.
Тут я понял, что в интересах истины мне следует взять слово, и сказал:
— Он придумал! — И подтолкнул Кийлике вперед. Но Кийлике уточнил;
— План мы составили все-таки вдвоем! — И потянул меня за собой.
— Так, так! — Директор похлопал Кийлике по плечу. — Тебя я сразу узнал. Ты, стало быть, Тоотс…
В эту минуту из разорванного кармана пиджака Каура, который был на мне, выпала на пол бутылка с этикеткой «Вируская белая», та самая бутылка, которую я нашел в кустах. И директор сказал:
— А ты — Либле. — И засмеялся. Мы на всякий случай тоже засмеялись, хотя ничего и не поняли.
Ты, далекий мой друг Карл, читая эти строки в спокойной обстановке и в тишине, конечно, сразу понял, что имел в виду наш директор. Но нам потребовалось на это время. И только тогда, когда директор спросил;