Ах, Париж!
Шрифт:
— О да, конечно, — согласилась Гардения.
— В таком случае мы не должны ссориться, — продолжал он. — Она привязана к вам. Она сама говорила мне, как она вас любит. В ее сердце вы заняли место ребенка, которого у нее никогда не было. Обо мне речь не идет, но все, чего я хочу, — это чтобы она была счастлива и покойна. Вы меня понимаете?
— Да, конечно, — снова сказала Гардения.
— Так вы меня прощаете? — спросил барон
— Я прощаю вас, — ответила Гардения.
Ей не оставалось ничего другого.
— Значит, с этим
Гардения снова насторожилась.
— Почему? — спросила она.
— Сядьте, и я расскажу вам, — ответил барон.
Она послушалась и присела на краешек кресла, держась очень прямо и сложив руки на коленях. Хотя она и простила его, он нравился ей не больше, чем может нравиться болотная жаба.
«Я не доверяю ему», — подумала она.
Его глаза воровато бегали, и у нее было такое чувство, что всякий раз, когда приходили в движение его толстые губы, они изрекали ложь. Нужно быть очень осторожной.
— Я уже говорил вам, — начал он, — как ваша тетя любит вас. А вы сами как к ней относитесь?
— Разумеется, я люблю тетю Лили, — возмущенно ответила Гардения. — Она была так добра ко мне! К тому же она моя единственная родственница. Кроме нее, у меня никого нет.
— Это очень печально, — заметил барон. — Вам повезло, что у вас есть такая тетя, которая взяла вас в свой дом, сделала членом своей семьи и заботится лишь о вашем благе.
— Тетя очень добра, — пробормотала Гардения.
— Совершенно с вами согласен, — сказал барон. — Поэтому я и хочу, чтобы вы, в свою очередь, сделали кое-что для нее.
— Ну конечно же, — согласилась Гардения. — Что я могу сделать?
— Кое-что довольно трудное, но что доставит ей большую радость, — сказал барон. — Вы согласны?
— Разумеется, — ответила Гардения. — Тут даже не о чем спрашивать. Только почему тетя Лили не попросит меня об этом сама?
— В этом-то и дело, — сказал барон. — Ваша тетя ничего не должна знать о том, что я вам сейчас скажу. Это очень важно! Потому что, как только она узнает об этом, она тут же запретит вам что-либо предпринимать, ведь вы же знаете, как она бескорыстна и, как всегда, думает обо всех, только не о себе?
— Это верно, — согласилась Гардения.
— Так вот, дело в том, — продолжил барон, — что у вашей тети есть протеже, молодой человек, к которому она очень привязана, потому что его мать была ее лучшей подругой. Он сирота, и с тех пор, как умерли его родители, ваша тетя взяла на себя ответственность за его благополучие. Он англичанин и очень хотел служить на море. Ваша тетя все устроила, и сейчас он — офицер Британского военно-морского флота.
— Сколько ему лет? — спросила Гардения не потому, что ее это интересовало, а для того, чтобы что-нибудь сказать.
— Я думаю,
— Совершенно верно, гардемарин, — подтвердила Гардения.
Барон вставил в глаз монокль.
— Ваша тетя беспокоится, — сказал барон, — так как она думает, что этот юноша, кстати, его зовут Дэвид, попал в беду.
— Почему она так решила? — спросила Гардения.
— Потому что она получила от него несколько писем — их тайно доставили его друзья, но беда в том, что они зашифрованы.
— Зашифрованы! — воскликнула Гардения.
— Мы так полагаем, — пояснил барон, — и, разумеется, ваша тетя не может их прочитать.
— Но я не понимаю, с чего бы ему пользоваться шифром, — сказала Гардения.
— Ваша тетя также в недоумении, — пожал плечами барон. — Поэтому она и полагает, что у Дэвида какие-то неприятности. Может быть, он даже попал в тюрьму. Может быть, он боится, что эти письма могут попасть в чужие руки.
— Все это кажется мне очень странным, — сказала Гардения.
— Именно это говорит и ваша тетя, — согласился барон. — Можете представить, как все это ее беспокоит! Она сама призналась мне, что не спит по ночам. Она находится в постоянной тревоге за Дэвида.
— А мне она ничего не говорила, — сказала Гардения.
— Я знаю, — ответил барон, покачав головой, — она не хотела беспокоить вас. Кроме того, она очень боится за Дэвида.
— Почему? — спросила Гардения.
Барон понизил голос:
— Разве вы не понимаете, что, если обо всем этом станет известно, это может ухудшить его положение? Если он действительно в тюрьме и ему запрещено переписываться, что очень вероятно, тогда неосторожными разговорами можно привлечь к нему внимание и накликать на него еще большую беду.
— Да, пожалуй, вы правы, — согласилась Гардения. — Но чем я могу быть полезна?
— Об этом я и хотел с вами поговорить, — ответил барон. — Мне кажется, что вы можете помочь вашей тете. Я полагаю, что, если вы сделаете то, что я вам скажу, вам удастся положить конец ее беспокойству.
— Конечно, я попытаюсь, — сказала Гардения.
— Обещаете, что ничего не скажете ей об этом? Она очень рассердится на меня, если узнает о нашем с вами разговоре. Но я больше не в состоянии спокойно смотреть на то, как она мучается.
— Я обещаю, — заверила его Гардения. — Но чем я могу помочь?
— Если вы сделаете в точности то, что я вам скажу, — ответил барон, — ваша тетя сможет узнать, что же написано в этих письмах.
— Но я не могу их расшифровать! — сказала Гардения. — Я не знакома ни с кем, у кого бы мог быть ключ к этому шифру.
— Напротив, у вас есть такой знакомый! Это лорд Харткорт! — почти торжествующе провозгласил барон.
— Вы хотите, чтобы я попросила его помочь расшифровать эти письма? — спросила Гардения.