Ах ты... дракон!

Белова Елена Петровна

– Кыш...
– как их отогнать? Голоса совсем не слышно.
– Кыш...

– Кого он гоняет?

– Неважно. Голову ему приподнимите...

Что-то льется в рот, прохладное, чуть горьковатое, и птичья стая наконец пропадает. Вместе с птенцами, компрессами и драконами. И злобными выкриками...

Остается только прохлада на лбу.

Все.

Сначала это была просто серость - такая, полосочку. Я тупо таращился на нее, не понимая, почему над моим лицом завис пешеходный переход. Если меня сбили, значит, я должен на нем лежать... или стоять? Нет, лежать. Слабость, и ноги болят... сбили? Тогда почему я вишу в полутора метрах над землей? И где скорая?

Но скорая все не торопилась, а "зебра" на второй взгляд смотрелась довольно странно. Не белая с серыми, а серая с тоненькими черными полочками... Может, это не переход, а решетка? Обезьянник? А тогда что сверху? Видно плохо... только слышно. Какое-то журчание.

Медленно-медленно в мою больную голову вползло понимание, что я просто лежу на спине на чем-то жестком. Серое в полоску - это потолок. Просто он из бревен, как деревенской хате, я такое только в телевизоре и видел, вот и не узнал. Пахнет какой-то травой и супом. И рядом не журчат, а разговаривают...

– ...А это была Шемаханская царица, и эта царица всех девушек переловила и посадила, - оживленно излагал детский голос.

– Куда?
– заинтересованно переспросил второй. Я скривился: голос был "пенсионерский". Не люблю старух. И еще слышалось тихое, еле слышное постукивание... странное такое...

– В подвал, на переработку, - тут же отозвался первый.
– Там еще эти сидели, которые из "Шрека": Белоснежка, Красавица-в-коме...

– Кто-кто? Ты уверена, что правильно запомнила?

– А че? Ну... ну, может, ее как-то по-другому звали, но это неважно, она все равно второстепенная, только в обмороки и падает, ничего больше не делает. Вот. Значит, сидят они, сидят, плачут, и вдруг буммм! Это Змей Горыныч все начал взрывать, и подвал тоже... А потом прилетел на ослике Губка Боб и как закричит: "О боже, они убили Кенни!"

– Кого?

– А, это один такой... его все время убивают, так прикольней. И тут богатыри - у них такие дубины тяжеленные, знаешь, папа говорит, что они палицы называются. Ну это ж смешно. Палец - он же маленький, а дубины во какие! Он ошибается, да?

– Не совсем. И что было дальше?

– А дальше богатыри каааааак дали! Эта Шемаханская аж облысела, когда их увидела! Она волшебную силу потеряла, и ее выгнали. Вот. Хорошо, что не убили.

– Тебе ее жалко?

– Да нет. Просто когда злодея не убивают, значит, он еще вернется. И будет новый мультик. Она сейчас пластическую операцию сделает, и... бабушка Ира, а ты почему смеешься?

– Да так, - фыркнула "бабушка".
– Представила просто. А откуда там взялся летающий ослик?

–

Как откуда? Это ослик со Шреком пошел освобождать принцессу, а там такая дракониха их зажарить хотела. И он, чтобы ее отвлечь, сказал, что он типа в нее влюблен. Вот. И у них родились такие ослики, как он, только летающие и с огнем, как их мама. Там еще так смешно было, как принцесса Шреку завтрак готовила! Она запела, и птица лопнула, а Фиона ее яйца из гнезда зажарила!

– Мда... А ты "Ну погоди" не смотрела?

– Нет, его же запретили. Он вредный для детей, там Волк курит.

– А "Шрек", значит, полезный... Слушай, дитя нового века, проверь-ка лучше, как там наш больной.

– Щас!

Я даже не успеваю сообразить, кто именно тут "больной". Соображаю только тогда, когда в поле зрения вплывает круглощекая мордочка чилдрена лет пяти-шести, и звонкий голосок недавней "шрекообожательницы" вопит во всю мощь легких:

– Проснулся! Ба, он проснулся!
– и не успел я слова сказать, как зеленые глазки сощурились, и малолетняя любительница мультиков выдала диагноз.
– И хочет супчик.

Ага, значит, больной - это я. Поэтому и лежу? А где я лежу? Что вообще происходит?

– Правда?
– старушечья физиономия немедленно возникла рядом с детской мордочкой и обе дамы уставились на меня с одинаковым любопытством. Мне в момент стало не по себе, хотя взгляды были не злые, наоборот, даже радостные. Пристальные такие взгляды, внимательные... прямо как детсадовцы любуются на хомячка или котенка. А потом цап, и привет, котик, какой ты хорошенький, а что у тебя там внутри, а?

Хотя бабуся на полноценного вивисектора не тянула - худенькая старушка метр шестьдесят роста, чем-то смутно знакомая. Где-то я уже видел эту прическу - седые косы вокруг головы...

– Ну?
– сбила меня с воспоминаний бабка.

– Что - ну?
– ощетинился я. Попробовал ощетиниться. Похоже, в ближайшее время мне это не светит.

– Самочувствие как?
– пояснила старушка.
– Что болит? Голова, горло, легкие? Кашель есть? Тяжесть в груди, хрипы?

– Н-нет...
– я прислушался к себе.
– Только руки и ноги... и слабость...

Ох у меня и голос. Мне только волка в "Ну погоди" озвучивать - сиплый голос, чужой.

– Это нестрашно, легкое обморожение, - отмахнулась бабка.
– У тебя почки-то в порядке? Такие температурные "свечки" часто бывают?

Но я уже пришел в себя.

– Вы чего, врач, что ли?
– еще не хватало, про свои болячки посторонним выкладывать. Глупо. Кого на самом деле волнуют твои проблемы? Да никого. В это только наивняк поверит. Такая невинная ромашка, как моя мать, к примеру. Та тоже верила, что врачи думают о своих больных, а не о своих зарплатах и статистике...