Ах, уехал мой любимый
Шрифт:
– Кстати, вы вовремя, - не унималась подруга. – Я уже замужем, а вот моя подруга… - указала она на меня. – …ещё холостая. Так что приносите бумаги сюда на подпись почаще.
– Алёна! – потянула её за собой за локоть.
– Так, всё, - всучил им Матвей подписанные бумаги. – Валите. И в эту квартиру без меня ни ногой, - сказал он вместо прощания и захлопнул перед их молодыми носами дверь.
– Ну, ладно! – встрепенулась Алёнка и поспешила в прихожую, скорее натягивая плащ. – Пора мне домой. Военного своего кормить еще чем-то
– Так и скажи, что пацанов догнать хочешь, - подколол её Козырский.
– Раскусил ты меня, - поджала она губы и накинула сумку на плечо. Подалась ко мне и мягко приобняла, чмокнув в щёку. – Насчет Ваньки мы договорились. И про остальное тоже. До, завтра.
– Ага, до завтра, - придержала дверь, пока она выходила я мягко прикрыла за ней.
– Что насчёт Ваньки? – спросил Матвей, притянув к себе моё внимание.
– Алёнка завтра заберет Ваню себе. На вечер, - не говорить же ему, что на всю ночь. Зачем эти ложные надежды.
– Зачем? – нахмурил он густые брови. – Ты куда-то собралась? С кем?
Прикусила нижнюю губы, чтобы широко не улыбаться под воздействием этого ненавязчивого допроса.
– Помнится, ты хотел поговорить со мной наедине. Передумал?
– А, это? – черты его лица значительно смягчились. Кажется, он даже вдохнул с облегчением. Прочесал пятерней затылок и, улыбаясь, спросил. – Значит, завтра?
– Угу.
– Ресторан, кафе или просто где-нибудь погуляем? В парке нашем, например.
На секунду задумалась. Сидеть за столиком напротив и смотреть глаза в глаза? Такой пытки я могу не выдержать. А вдруг, разговор повернет в такое русло, из-за которого я не сдержусь и расплачусь? Прятать слёзы будет удобнее всего в местном парке. Там можно будет отвернуться или даже отойти в сторону, обнять березу.
– Давай, в парке. Часов в шесть вечера.
– Отлично, - кивнул он и, кажется, о чём-то задумался. Уже строит план свидания? Или прикидывает, как быстро сможет убежать из парка? – Я пойду доиграю немного? – указал он большим пальцем себе за спину в сторону комнаты Вани. – Там эта овца всё никак не может подружиться со своей вестибуляркой.
– Хорошо. Только сильно не заигрывайтесь. Не очень удобно укладывать Ваню спать, когда он стоит на ушах.
– Хорошо, - отозвался он эхом и стал отступать к комнате. – До завтра, значит?
– Вроде того…
Глава 27. Двенадцать лет назад
12 лет назад
– Опять у вас на урок меньше, - хныкала над ухом Алёнка, сверив наши расписания.
Мы обе учились в десятом классе, но в разных параллелях. При этом ни она, ни я почти не общались со своими одноклассницами, предпочитая общаться на переменах исключительно друг с другом. Всё-таки, дружбу длиной от самого детского сада не разбить отсутствием общего класса.
– Мы везунчики, - ответила ей и убрала дневник обратно в рюкзак, застегнула его и накинула одну лямку на
Да-да… а если все решат сброситься с девятого этажа, то я тоже пойду за ними, но только в этот раз надену рюкзак на обе лямки и вместо гранитов науки в твердом переплете вложу в рюкзак парашют. Пусть я буду падать с крыши не самой крутой, но зато точно приземлюсь самой целой.
Всё, как и всегда: я, как бы, со всеми, но в стороне от всех. Такова участь школьных «ботаников».
– Чем после уроков займёшься? – спросила Алёнка, вместе со мной подпирая задом подоконник, пока в нужном мне кабинете дописывали итоговую годовую контрольную.
– Не знаю, - дернула плечами. – Можем сходить куда-нибудь.
– Сходим к Чащину на вечеринку? У него предки сваливают загород, а квартира на два дня остается в его полном распоряжении.
– К Чащину? – скуксилась я и перевела взгляд на Алёнкиного одноклассника – белобрысого позёра с манией величия и таким же огромным прыщом на кончике носа. – Он же придурок.
– Зато у него свободная хата, на которую могут прийти еще красавчики и, возможно, даже старшаки. Смекаешь?
– Вообще-то, нет, - с опаской посмотрела на её хитрую морду.
– Смекаешь, - протянула Алёнка уверено, и улыбка её стала ещё шире.
– Я тебя сейчас ударю, - предупреждающе стянула с плеча рюкзак и замахнулась им.
– А то, что Козырский твой может прийти на тусу, ты не подумала?
– Он не мой и нет, не подумала. Мне, вообще, всё равно, - отвернулась от нее и приступила к гипнотизированию двери кабинета.
– О, смотри! Козырский! – прошипела рядом Аленка.
– Где? – вытянулась я струной, выискивая знакомый ёжик на голове в толпе других, снующих туда-сюда, школьников.
– Всё равно ей, ага, - хохотнула подруга. – Нет его. Пошутила я.
– Вот, ты коза! – всё-таки ударила её рюкзаком по плечу.
– Меня нельзя бить! – завопила она.
– Это еще почему?
– А у меня палец гнется. Смотри! – воскликнула она таинственно, как это делают фокусники, и оттопырила указательный палец, затем просто согнув его. – Видишь?
– Он у всех гнется, ненормальная, - рассмеялась я, уже не в силах злиться на ее снова.
Алёнка – единственный человек, на которого невозможно разозлиться, даже если очень захочется.
– Получается, что никого нельзя бить, - пришла к выводу подруга. – Ф – философия. Хотя, не. Трудовика можно бить.
– Почему?
– У него нет этого пальца.
– Фу на тебя! – поморщилась я и скрестила руки на груди, снова без особого интереса глядя по сторонам.
Последний на сегодня урок. Я мысленно уже направлялась домой, и высидеть еще физику, казалось испытанием не для слабонервных.