Ахэрээну
Шрифт:
— Господин, разве его можно с кем-то спутать? Только если видел мельком, давно, а сам был занят другими делами. Но я думал, что умираю — что может быть важнее такого? Крепость горела, а он стоял совсем рядом со мной. И на лице отсвет пламени… Все как есть в память впечаталось. Когда я видел его, он не участвовал в схватке, и ничего не боялся, похоже. Он посмотрел на меня. Ничего не сказал и не сделал, а я подумал — это не человек. Это сама воплощенная смерть посетила Сосновую…
Плотника допрашивали долго и тщательно,
…Если он и вправду был в горящей Сосновой, то почему и зачем? Вместе с вражескими солдатами его не видел даже этот плотник. Не видел и вместе с воинами Таниеры. Но если он и впрямь находился в крепости до нападения, почему его не помнят другие? Тайна его и погибших офицеров? Такая, что и по возвращении о ней не упомянул?
Плотник, съежившийся на полу, еще больше сжался при появлении в комнате гостя своих кошмаров. Асума скользнул по работнику беглым взглядом и обратился к Энори, стоявшему на пороге с видом настолько спокойным и слегка удивленным, что и спрашивать было неловко:
— Доводилось ли вам встречать этого человека?
На лице Энори на какой-то миг возникло странное выражение, Асума не взялся бы объяснить, что оно значит. А потом молодой человек рассмеялся.
Чего-чего ожидал Асума, но только не смеха, и в первый миг растерялся. Велел Энори войти, сесть, а плотнику повторить сказанное, после спросил:
— Так доводилось ли видеть его?
Ответа не получив, повторил уже более строго:
— Я надеюсь, вы сумеете опровергнуть эти слова или дать какое-то объяснение?
Плотник начал понимать, что попал в какую-то сложную и скверную историю, еще когда опять увидел Энори — в новой одежде, совсем не похожего на горного охотника. Он забеспокоился пуще прежнего, все чаще поглядывал на стражу у двери. Но от показаний своих не отступил ни на шаг.
Асума внимательно наблюдал за обоими. Но вскоре понял, что можно ограничиться одним плотником — в его чертах страх сменял растерянность, а следом приходила решимость — разнообразно, как облака на небе. А Энори выглядел рассеянным и несколько даже грустным, и думал о чем-то своем. И следа улыбки на его лице не осталось.
Тихо было, только снаружи перестукивали топоры и молотки рабочих, спешащих закончить кусок работы до ливня, да порой редкие тяжелые капли, принесенные ветром, ударяли по черепичному карнизу над окном.
Загадок Асума не любил, он даже судейских всегда недолюбливал, считая, что они слишком привыкли вертеть события и слова в нужную сторону. Однако сейчас не помешал бы кто-нибудь из этой братии. А ему самому слишком давно не отказывались отвечать. Врать и юлить, бывало,
Вот перед ним молодой человек, которого привык считать достойным доверия, и тут он находиться вообще не может. И вот заявление, которое звучит полным бредом. А Энори отказывается что-либо объяснять; при этом Асума знал, как хорошо у него подвешен язык. Больше всего похоже на то, что он… сильно задет таким отношением. Он вернулся к своим в час беды, помог отыскать налетчиков, сохранил знак рода, которому верно служил… а его встретили так.
Но что бы он там ни чувствовал, а ответить придется.
— Мне будет довольно слова, что вас не было в Сосновой в тот день.
Говоря это, Асума покривил душой, но он хотел получить хоть крупицу. К тому же, если прозвучит заверение, а потом всплывут новые обстоятельства, это может стать лишней зацепкой.
Энори отозвался тихо, так, что слушал один только Асума:
— Я скажу, только наедине.
Плотника отослали, вновь поместив под замок. Бедняга уже, видимо, прощался с жизнью, хоть ничего и не понимал.
Энори дождался, когда стихнут шаги, когда и стража покинет комнату, и обратился к Асуме.
— Я был в крепости. Не хочу говорить об этом, но придется. Вы, может быть, знаете, что у командира Таниеры была молодая подруга… Я приходил к ней, и о нашей связи не знал почти никто. Вас удивит, как это было возможно? Но госпожа Сайэнн обладала большим влиянием в Сосновой. А познакомились мы в деревне неподалеку, где она жила… случайно, когда она оказалась одна в лесу.
— Значит, нападение проходило на ваших глазах?
— Да.
— Но как можно было молчать о таком?
— Молчать? Проще простого. Не зная, выжил ли кто, и не желая пятен на памяти о погибших… Свидетелей много и без меня.
— Но как вам удалось остаться в живых, уйти?
Короткий взгляд — словно черный стриж мелькнул перед лицом Асумы.
— Я-то сумел, с тем даром, который имею. Знаю, что можно было остаться, помочь… Да, я знаю.
Не каждый останется, подумал командир. А уж после смерти любимого человека… Но приятней, когда встречаешь иное. Вспомнился тот парень, организовавший людей на развалинах. Жаль, что он выбрал покинуть Сосновую.
— Вам придется рассказать все о разорении крепости.
— Не хочу.
Асума нахмурился, сцепил руки в замок:
— Это не разговор.
— Спрашивайте других, очевидцев у вас довольно. Я хотел спасти госпожу Сайэнн, но это мне не удалось. Могу рассказать о ее смерти, если угодно.
Час от часу не легче, подумал Асума. Но говорить он и вправду больше не станет, похоже. И давить бесполезно, уж если в прошлые дни гнев генерала был ему как грибной дождик — а гнев этот был известен всем, имевшим счастье знать хозяина Хинаи. Не силу же к нему применять!