Ахилл
Шрифт:
Это сказав, замолчала Киприда, влажно мерцающие фиалковые очи в таинственном ореоле гнутых черных ресниц так потупив, что от них глаз было не отвести.
31. Парис присуждает золотое яблоко Афродите
Некоторые говорят, что Парис очень серьезно и по делу подошел к своему судейству. Он, преисполнившись дерзости, попросил:
– Надо бы, чтобы вы, богини, разделись, ибо самая красота женщины под одеждами скрыта.
Некоторые, подобно Еврипиду, говорят, что богини, омывшись в серебристых волнах, предстали обнаженными перед Парисом.
Однако другие говорят, что именно Афина и Гера никак не могли раздеться перед смертным.
Добродетельная
Афина же, задрав подбородок и, стараясь не дать вспыхнуть неодолимому гневу, во время которого она легко могла Париса убить, надменно сказала:
– За то, что Тиресий не закрыл бесстыжих глаз, когда я обнаженной купалась, их я ему вырвала из глазниц. Тебе же надо бы вырвать нечестивый язык из поганого рта…
Тут предусмотрительный Гермес с криком «не забывайте, что этот конкурс сам Зевс учредил» воткнул свой кадуцей в землю между Парисом и взбешенной Афиной. Жезл Аргоубийцы мог и усыплять, и будить, но главное – он мог мирить даже заклятых врагов, и потому Афина успокоилась, хотя раздеваться, как и Гера не стала.
Афродита же разделась и сделала это так, что не только Парис и Гермес, но даже Афина и Гера застыли завороженные. Лицо Киприды дышало неземной красотой, оно было недосягаемым ни для кого эталоном и живым образцом красоты. Голубые белки глаз с фиолетовыми зрачками излучали какую-то непостижимую тайну, небольшой чуть вздернутый нос говорил о ее негреческом происхождении. Над изящным ртом с чуть припухлыми розовыми губами виднелась небольшая родинка, которая как раз и дополняла неизъяснимую словами гармонию всего лица.
Вот из неестественно медленно ниспадавшего покрывала показалась высокая грудь с торчащими кверху набухшими розовыми сосками, упругая, как у девушки, от которой не могли отвести завороженного взгляда не только мужчины, но и обе женщины. Эта грудь была верхом совершенства – гармонией выпуклости и линий. Покрывало, наконец, упало к точеным ногам Афродиты и взорам открылась тонкая как у юницы талия, плавно переходящая в женственно округлые, но стройные удлиненные бедра. Пафийка прикрыла ладонями самый низ живота и грудь так, что было ясно – она прикрыла лоно и грудь не из стыдливости, а для того, чтоб еще больше приковать внимание к самым сокровенным метам своего бесподобного тела. Не только мужчины, но и женщины наслаждались красотой Афродиты, всем казалось, что она вобрала в себя всю красоту мира.
– Теперь я, наконец, понял почему тебя называют Каллипига, ты действительно прекраснозадая; эти два больших полушария совершенны, с ними могут сравниться только малые полушария твоей груди со вздернутыми, как наконечники стрел Эрота, розовыми бутонами.
Так, заикаясь, говорил, тряся головой, бог красноречия, рожденный красивейшей из семи Плеяд (звездных девушек) Майей от Зевса, пытаясь избавиться от наваждения.
После обыденных слов вестника олимпийских богов и юный судья пришел в себя от потрясения и решительно крикнул, оглашая окончательный приговор:
– Лучшая из всех – Афродита, она Богиня Красоты и Матерь Любви!
И Пафийке, не колеблясь, Парис, как приз за несравненную красоту яблоко отдал, семечкам которого Мойра выпряла прорости в огромное дерево кровавой войны мировой.
Яблоко, взяв, Афродита опустила руки, прикрывавшие лоно и грудь и, не обращая внимания на Килления и Париса, с насмешкою злой обратилась к своим бывшим соперницам Афине и Гере, такое надменно промолвив им слово:
– Что ж, богини великие – теперь вам придется отказаться от распри, если вашим сердцам справедливость не чужда. Мне
32. Был ли суд Париса на самом деле?
В Пафосе на малой родине богини красоты и любви говорят, что Афродиту после этого конкурса прозвали Никифорос (Победительница), и она еще больше полюбила яблоко, и сделала его знаком влюбленных.
Так Геру с Афиной оскорбив, как женщин, дерзким предложеньем раздеться и унизив, как великих богинь, предпочтя им богиню любви, Парис присудил победу Киприде.
Впрочем, некоторые сомневаются, что суд Париса был когда-то на самом деле. Например, некоторые, как Дион Хрисостом, говорят, что немыслимо, чтобы добродетельной супруге самого Зевса было бы недостаточно его приговора ее внешности, зачем ей мнение еще и какого-то пастуха на Иде. Невероятно, чтобы две самых умных и даже мудрых богини спорили за первенство в красоте с богиней красоты Афродитой. Равно непостижимо и то, что победившая в споре Афродита сделала присудившему ей победу Александру в благодарность такой ужасный дар, как Елена Прекрасная, принесший несчастья тысячам воинов, гибель огромному городу и позорную смерть самому троянскому царевичу – пастуху.
Можно добавить к сказанному Дионом, что и самой богине красоты и любви придется сильно помучиться и пострадать – она получит ранение в руку острой медью от героя Диомеда, и будет мстительной избита Афиной. При этом не только олимпийские боги, но и прорицатели знали не только когда начнется и закончится Троянская война, но и ее основные события, к которым относится и пребывание бессмертных на поле брани.
Некоторые говорят, что вся роковая цепь событий (пророчество о сыне Фетиды, бросание Эридой, неприглашенной на свадьбу Фетиды яблока раздора, суд Париса над тремя могучими богинями, дарение Афродиты Елены Прекрасной в жены Парису…) закономерно и неизбежно вела к войне, предначертанной Мойрой Лахесис. Поэтому у милоулыбчивой богини не было «выбора в выборе» дара Парису.
Другие же, подобно Диону, говорят, что Афродита не помогала Парису соблазнять и тем более похищать Елену. Этот Приамид сам был первый красавец во всей Ойкумене, только такие герои – красавцы, как Титон и Эндимон могли с ним сравниться. Даже чуть выступавшая правая бровь не нарушала гармонию его прекрасного лица, и потому любвеобильная дочь Леды и Зевса влюбилась в Париса с первого взгляда.
Согласно Афинею, суд Париса у старинных поэтов был не чем иным, как выбором между наслаждением и добродетелью: выбор пал на Афродиту, то есть наслаждение, и тогда все в мире пришло в смятение.
Впрочем, некоторые говорят о выборе Париса иначе. Например, афинский ритор Исократ в «Похвале Елене» говорит, что Александр, ошеломленный видом богинь, не был в силах судить об их красоте и, вынужденный выбирать один из предложенных ему даров, предпочел всему прочему близость с Еленой. При этом он больше всего хотел сделаться зятем царя богов. Он считал, что оставит детям самое прекрасное на свете достояние, устроив так, что они будут потомками Зевса не только со стороны отца, но и со стороны матери. Ведь всякое иное счастье (власть, сила, богатство) может закончиться, благородное же происхождение всегда остается у человека. Таким образом он думал, что его выбор Афродиты, а по сути – Елены, окажется на благо всего его рода, остальные же дары будут иметь цену только на время его жизни.