Ахилл
Шрифт:
Надеюсь, вы окажетесь разумнее нас и не станете уничтожать прекрасные Микены, как мы когда-то уничтожили еще более прекрасную Трою. Зачем — если город все равно будет ваш? Для того и мой нынешний рассказ, чтобы, если он до вас дойдет, вы попытались быть разумнее, чем мы...
Однако в любом случае будет утро, и будет следующий день, принявший память о дне минувшем.
Мы — вечер, вы — утро. Мы не можем удержать солнце, чтобы оно не так быстро падало в море, вы не в силах его поторопить, чтобы оно побыстрее вспорхнуло в зенит. Ваш зенит впереди, наш — позади.
Но
Нет, мой милый (не стану допытываться до твоего подлинного имени), нет, мой милый гость! Выдать тебя микенской страже означало бы то же самое, что препятствовать наступлению завтрашнего дня.
Да, мы — вечер, вы — утро. Между нами всего лишь ночь. И покуда мы рядом — будем пить вино и будем восхищаться тому, сколь она прекрасна! И будем смотреть на звезды...
Смотри, вон та, в созвездии Кентавра, — уж не Ахилла ли все еще поминает богиня Нюкта, каждую ночь зажигая этот костер? А вон тот костер, в созвездии Девы, — уж не по Брисеиде ли он? А вон тот, между ними, — может быть, он — по Патроклу? Смотри, смотри!..
А потом Фамария приготовит тебе ложе, — ведь ты, надеюсь, еще останешься?
— Нет, мне надо идти... — пряча глаза, промолвил гость.
— Что ж, — все еще глядя на звездное небо, сказал Клеон, — надо — иди.
— Значит, ты призовешь стражу лишь после того, как я уйду? — с надеждой спросил юноша.
— Я уже устал отвечать на этот вопрос, — сказал Клеон. — Неужто еще не ясно тебе — не стану я призывать никакую стражу!
— Ну так я пойду...
— Если не хочешь остаться — иди, — отозвался Клеон, а сам все смотрел, смотрел на ту горевшую в небе звезду, которую он связывал с именем Ахилла...
* * *
Юноша немного отошел от грота и затем пустился бежать. Лишь когда он очутился довольно далеко от микенских стен, он снова перешел на шаг.
Звали юношу вовсе не Профоенором, и даже не Поликсеном, а носил он славное дорийское имя Леонид, и сейчас считал большим для себя благом, что не назвал микенцу своего подлинного имени. Ведь тот разгадал, кто он, и, когда отряды северян ворвутся в его город, мог бы взывать к богам, чтобы те покарали его гостя — вражеского лазутчика. Но поскольку имени он не сможет назвать богам — то и некого им будет карать!
Да, удачными были эти последние два дня! В первый день он, Леонид, так ловко, перед самым носом у стражников, сумел пройтись мимо всех укреплений их северной линии и все их изобразить на пергаменте. А потом, когда стражники попытались выяснить, кто он такой, он воспользовался советом, полученным у своих: назвался Профоенором из Эпира и сказал, что идет к славному Клеону из Микен. Хорошие лазутчики были у них, у дорийцев: знали и про какого-то эпирского Профоенора, и про микенского Клеона!
А стражники микенские — глупы:
И день с Клеоном тоже был проведен не напрасно — много нового узнал, будет о чем рассказывать у своих!
Правда, этот Клеон оказался куда умнее городских стражников — все же понял, кто он такой...
Но ведь не выдал, не выдал!..
А почему подряд столько удач? Да потому, что боги покровительствуют им, северянам, а не микенцам, разжиревшим от своей роскоши! Только благодаря помощи богов такое и могло случиться!
И так же помогут боги, когда они, дорийцы, уже нынешней осенью, не позднее праздника Диониса, прорвут северную линию микенской обороны. Да, этот мудрый Клеон верно все понял: именно там, у ворот Посейдона и у винных погребов они ее и прорвут! И уже на празднике Диониса будут пить изысканные микенские вина, которые станут их винами!
Леонид обернулся на величественные Микены. Великолепные храмы возвышались из-за городских стен.
"И эти храмы — они тоже будут нашими! — подумал он. — И эти прекрасные дома, и эти уютные гроты с водопадами — все это будет наше!.. Ах, — подумал он, — только бы не поступили наши воины так же неразумно, как их Агамемнон, когда уничтожил Трою, — не разрушили бы все это великолепие! Ведь оно будет нашим!"
Уже отойдя от Микен, юный Леонид посмотрел на небо, усеянное звездами. Он попытался найти — и наконец нашел ту яркую звезду в созвездии Кентавра, которую Клеон связал с именем Ахилла.
"И она тоже будет нашей звездой!" — подумал Леонид.
УТРО. СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ
Утро еще сохраняло в себе ночную прохладу. Престарелый Леонид и его молодой гость возлежали на клинах посреди каменного грота. По стене, благостно журча, стекал ручеек.
Леонид подумал: "Как разумно было, что мы тогда не уподобились варварам и не разрушили все это!"
Он испил из чаши прекрасного вина, которое можно было найти только в микенских погребах, и хлопнул в ладоши слепцам, стоявшим поодаль.
— Давайте-ка — про Ахилла, про Патрокла, про Брисеиду! — приказал он им.
Они тут же послушно тронули струны своих лютней и запели.
Пока они выводили слова:
Славой никто не сравнится с великим Ахиллом!
Силой подобен Гераклу,
а красотой Аполлону подобен!
Мудрость Афина сама, верно, ему даровала,
Кротость же взял он от матери,
мудрой Фетиды... —
Леонид, хотя губы его слегка и подергивались в усмешке, но все же молча слушал их пение. Когда же старцы дошли до слов:
И почитал его царь Агамемнон как сына