Ахульго
Шрифт:
– Лучшие! – раздраженно сказал Граббе.
– …И какой численности?
– Достаточной!
– Также насчет продовольствия, госпиталей, мест расположения… – растерянно продолжал Милютин.
– Соответственно потребностям!
– Сверх того, насчет артиллерийского парка и снаряжения…
– Надлежащего! – отчеканил Граббе и усмехнулся.
– Траскин – и тот лучше разбирается!
– Как прикажете отвечать, ваше превосходительство? – подал голос Васильчиков.
– Никак, – сказал Граббе
Помолчав с минуту, Граббе обернулся к офицерам, будто удивляясь, что они еще здесь.
– Мое почтение, господа.
Офицеры козырнули и вышли.
Граббе торжествовал. Его план блестяще удался. Он получил от Головина такой ответ, которого желал. Он и сам знал, что сил против Шамиля недостаточно, но теперь у Граббе были развязаны руки. Теперь он считал себя вправе обратиться прямо к военному министру Чернышеву, даже к самому государю императору, минуя Головина, который надеялся сыграть с Шамилем шахматную партию, тогда как Граббе жаждал идти ва-банк, чего бы это ни стоило.
Граббе вспомнил о ханах. Хорошо было бы пристегнуть к делу и их, пока хотя бы словесно. Оказалось, что в Шуре остался только Ахмед-хан Мехтулинский, остальные разъехались.
– Он-то мне и нужен, – потирал руки Граббе.
Хан был польщен, что был принят, когда прочим было отказано.
– Рад вас видеть, генерал, – обнял его повеселевший Граббе.
– Как ваше здоровье? – беспокоился хан, соблюдая этикет.
– Пустяки. Легкое недомогание.
– Легкое для вас и очень тяжелое для нас, – участливо говорил хан.
– Садитесь, почтеннейший, – пригласил Граббе.
Они сели на диван, что означало необыкновенную благосклонность Граббе.
– Как мюриды, все досаждают? – приступил Граббе к нужной теме.
– Жалят, как осы, отовсюду! – жаловался Ахмед-хан.
– Ханов уже ни во что не ставят, а значит, и вас, покровителей наших.
– Так уж и ни во что? – деланно удивлялся Граббе.
– Все к Шамилю бегут, – говорил хан.
– И чернь, и абреки, и прочие разбойники. А кто сам не хочет, тех он силой заставляет. Недавно целый аул разрушил и жителей выселил.
– Ваш аул? – осведомился Граббе.
– Тот сам по себе был, шариат не хотел принимать.
– Стало быть, пора кончать с бунтовщиками? – спросил Граббе.
– Золотые слова, генерал.
– Пора-то пора, – кивнул Граббе.
– Но ведь зима теперь.
– Зима, – вздохнул хан.
– Холод меня не остановит, – уверял Граббе.
– Только вот дорог нет.
– Дороги – что, их сделать можно, – сказал Ахмед-хан.
– А вот чем коней кормить? Надо весной за Шамиля приняться, по-настоящему.
– Я вас вот о чем попрошу, любезный.
– Граббе встал, подошел к столу и положил руку на бумаги, пришедшие от Головина.
– Некоторые господа ничего
– Еще как тронет! – вскочил Ахмед-хан.
– И так почти весь народ его сторону принял! Даже те аулы, которые от вас недалеко, которые называют себя мирными, и те ему тайно помогают.
– Какие же это аулы? – спросил Граббе.
– Хотя бы Чиркей или Миатли. Кругом крепости ваши, а они мюридов снабжают и людьми, и припасами. Их надо в первую очередь наказать!
– Совершенно с вами согласен, – прервал хана Граббе.
– Однако же будет лучше, если вы все бесчинства Шамиля, особенно что население к нему склоняется, подробнейшим образом изложите на бумаге.
– На бумаге? – переспросил Ахмед-хан.
– В письменной, так сказать, форме. У вас ведь есть наш помощник?
– Как не быть, – кивнул Ахмед-хан.
– Вот вы ему и изложите о бесчинствах Шамиля, а он все преотлично запишет, – объяснял Граббе.
– Мне нужно от вас свидетельство, чтобы предпринять решительные действия. И другим владетелям предложите то же сделать.
– Это можно, – согласился Ахмед-хан.
– А про все мои убытки тоже писать?
– И это пишите без стеснения, – сказал Граббе.
– Я приобщу ваши рапорты к своему письму на имя государя императора.
– Самого царя? – не верил Ахмед-хан.
– Кто же еще даст нам средства, коими с Шамилем совладать можно? Не Головин же.
– Напишем, – пообещал Ахмед-хан.
– Все напишем.
– Рад, что вы меня понимаете, – сказал Граббе.
– А за сим…
Граббе хотел уже закончить аудиенцию, но Ахмед-хан не хотел уходить с одними обещаниями.
– Господин генерал, – сказал Ахмед-хан, упершись руками о стол.
– Зима длинная. Надо что-то делать. Шамиль на месте сидеть не будет. У него теперь мюриды, вроде гвардии, они на зимние квартиры не уходят, как ваши.
– Что же вы предлагаете? – спросил Граббе.
– Даже когда имам сидит в своем Ахульго, его мюриды по аулам ездят, народ волнуют.
– Агитаторы? – догадался Граббе.
– Проповеди читают, – продолжал Ахмед-хан.
– Адскими муками пугают, кто не будет исполнять шариат. Даже сюда, на равнину приходят.
– Может, и нам следует агитаторов послать?
– Надо бы, – соглашался Ахмед-хан.
– Еще много есть аулов, которые колеблются, которые еще не поддались коварным речам мюридов.
– Вот и наставьте их в должном смысле, – предложил Граббе.
– Я сам мусульманин, – ударил себя в грудь хан.
– И шариат знаю. Но я не проповедник. Надо таких людей найти, которые объяснят нашим невеждам, что Шамиль их обманывает и неправильно толкует шариат!
– Это вы дело говорите, – кивал Граббе.