Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
— Юлечка, я просто счастлива. Вы погуляете с Дау, а я побегу и за весь сезон хоть раз заплыву.
Мы были обе счастливы. С появлением Юли я могла беззаботно плавать. Я видела, я знала — эти прогулки Юле доставляют большое счастье, мне Юля принесла большую помощь. Я даже могла заснуть днем.
Юлечка каждый день с утра приносила Дау свежие газеты, ее глаза сияли счастьем. Она сменяла меня у Дау, а я бежала к морю, упиваясь его зеленой синевой и свежестью. Спасатели меня уже знали и разрешали заплывать подальше. Юля быстро усвоила массаж больной руки, Дау был очень рад, что я имею отдых.
Да и их беседы были взаимно интересны. Дау всегда интересовался программой и работой
Наплававшись вволю, разыскала Дау и Юлю. Они сидели на скамейке, Юля делала легкий массаж искалеченных пальцев. Дау с воодушевлением говорил:
— Моя программа средней школы с общим объемом полезных, необходимых знаний вместилась в 8 лет обучения. К примеру, в геометрии я выбросил все бесполезные шарады-теоремы, оставив только практически необходимые теоремы, которые нужны человеческому обществу для применения в технике и науке. Из общего курса по геометрии я оставил только 15 процентов истинно полезных теорем.
У меня вся полезная школьная программа была готова, когда вдруг в 1954 году министр просвещения мне позвонил и попросил составить примерный план школьной программы. Я на следующий день ее отвез в Министерство просвещения, но она годы где-то лежит под сукном или затерялась.
В зарослях парка я присела почти рядом, осталась незамеченной. Дау ко мне сидел спиной, лицо Юли удачно освещало солнце. Меня впервые поразило — да ведь она красива, подумала я. Во всяком случае, была красивой. Правильные, почти точеные черты лица (примерно моего возраста).
Годы студенчества в стенах Харьковского университета у нас с Юлей были одни. Разница была только в факультетах: она — на физическом, я — на химическом. В те мои молодые годы университетские сплетни доносились на наш факультет о легендарном молодом профессоре Ландау и влюбленной в него без надежды на взаимность студентке-украиночке его факультета.
Сейчас мне кажется, что благополучная любовь — пусть большая, пусть взаимная — через десятилетия жиреет, исчезает трепетная сила любви. Ураганная сила любви может длиться бесконечно, если каждый день перед тобой встает угроза потерять любимого!
А у Юли тоже любовь, тоже большая, тоже на всю жизнь. Но любовь без надежды, без взаимности. В юности полюбить безответно и на всю жизнь! С молодых девичьих лет повесить над постелью портрет любимого, и точка! Раз в год, в отпуск обязательно приезжать в тот город, где живет Ландау, пятиминутный визит, короткий разговор о жизни, о науке и работе — и это все. Зарядка на год. В день рождения Дау и на Новый год — короткие поздравительные звонки из Севастополя. Чувство большой безответной любви у Юли было очень гордое, очень ранимое чувство. Никогда за всю жизнь ни единой попытки навязать себя. Дау к Юле относился всю жизнь с большим человеческим уважением, но женщину он в ней не видел, зная, что она его любит.
Когда я переехала в Москву к Дау и была в Малом театре на спектакле с участием знаменитой актрисы Яблочкиной, Дау мне рассказал легенду. Молодую актрису Яблочкину полюбил взаимно красавец-князь! Княжеские родители, категорически запретили молодому князю жениться на актрисе. Князь застрелился! Молодая актриса сохранила на всю свою долгую жизнь верность любимому. Это красиво и понятно. Но Юля, ее любовь к Дау? Это было непостижимо!
Не каждый смертный может заслужить вот такую любовь.
Как-то ночью Дау было плохо. Заснул Дау уже утром, я очень испугалась, спать не могла, и Юля утром застала меня в слезах. У Юли сделалось очень строгое и серьезное лицо.
— Кора, давайте выйдем. Я хотела с вами давно поговорить.
— Кора, может быть, вы думаете, что раньше, в молодости, у меня с Дау были близкие отношения? Ни слова не говоря, я обняла ее:
— Милая Юлечка, я знаю лучше вас, что у вас с Дау никогда не было интимных отношений. А сейчас ваше появление здесь меня просто осчастливило. Мне сейчас даже трудно представить себе, как бы я обошлась без вас. Юлечка, мне так приятно, что Даунька с удовольствием остается с вами. Вы давнишний его настоящий друг. Я очень благодарна вам за вашу помощь. Ведь вы же мне здорово помогаете, я это очень ценю!
Юлечка, расцвела, повеселела. Видно, у нее свалился камень с души.
Вскоре, спокойно оставив Дауньку на Юлю, я только собралась нырнуть с причала, как ко мне подошла одна из отдыхающих.
— Вы давно знаете эту женщину, что без вас гуляет с вашим мужем в парке?
— Да, давно.
— А вы знаете, что она любит вашего мужа?
— И это я давно знаю, но как вы об этом догадались? — Она сама об этом рассказала вчера вечером на женском пляже всем присутствующим. Так и сказала: я его люблю всю жизнь, с юности по сегодняшний день. Она так пламенно, так долго говорила о своей безответной любви к этому академику.
— Но ведь любовь прекрасна, — сказала я, нырнув в набежавшую волну.
Я люблю плыть не оглядываясь, любуясь прозрачной, чистой цветовой гаммой сине-зеленых волн. Вот так плыву, любуюсь волнами и думаю: хорошо бы быть русалкой, как мягко, должно быть, спать, качаясь на волнах. Не успела выбраться из моря, меня атаковала все та же отдыхающая.
— Как вы можете так долго плавать, а эту женщину оставлять с мужем? Вы не боитесь? Вы не ревнуете? У меня опустились руки.
— Он очень болен, — сказала я. Круто повернувшись, быстро ушла.
Но отдыхающие дамы заметно оживились. Теперь Юлечка и Дау гуляли под их пристальным надзором. Ко мне подходили еще отдыхающие дамы с жадным любопытством во взоре: как, неужели вы не ревнуете? Вы не ревнуете мужа к женщине, которая его любит?
Не могла же я объяснить этим дамам, что по теории Дауньки любовь и ревность несовместимы, хотя бы потому, что я сама за всю свою жизнь этого понять не смогла. А в данном случае Дау был прав.
Уехали мы в самом конце августа. Только в самолете я увидела, как Дау посвежел, загорел, окреп. Выглядел он замечательно. По возвращению из Крыма врачи, наблюдавшие Дау, пришли к единодушному мнению: живот вздут довольно сильно. Надо произвести тщательное обследование кишечника в клинических условиях. Вишневский сказал: "В загородной кунцевской больнице первоклассный рентгеновский кабинет". В конце октября отвезли Дау на три недели обследовать кишечник в эту больницу. На общительного Дауньку неразговорчивые новые, незнакомые врачи нагнали уныние. Он привык быть дома, чтобы я была рядом. Два раза он еще позволил себя раздеть и улегся на холодный металлический рентгеновский стол. Эта процедура сопровождалась еще уколами. А потом категорически заявил: "Сколько можно колоть, лежать на холодном металлическом столе и все — без толку? Вызовите мою Кору. Если она скажет мне о необходимости этих процедур, тогда я на них соглашусь".