Академия чаросвет. Тень
Шрифт:
– Кошмар, – искренне посочувствовала я. – Но, выходит, у меня все будет плохо?
– Да нет, – отмахнулся Фалько. – Не переживай. Может, и будут какие-то проблемы, но все должно хорошо закончиться. Вот если бы она поцеловала тебя в лоб – тогда да, конец.
– На сегодняшнем уроке, как и на предыдущем, будем открывать третий глаз, – сказала Фелиция. – Лекса, будь добра, раздай хрустальные шары всем ученикам. Будем ловить луч света и учиться концентрировать внимание на том, как он перетекает в
Профессор Фокс была настоящей красавицей: стройная, высокая, с глазами цвета спелого крыжовника, но ее, похоже, не особенно волновала собственная внешность. Рыжие волосы торчали неровными прядями, как будто она сама их обрезала портняжными ножницами. Длинный зеленый балахон, расшитый переливающимися бусинами, смотрелся странно, хотя ей даже шел. Она быстро расхаживала вдоль доски, размахивая длинными руками, словно опаздывая куда-то, и на ее тонких запястьях позвякивали блестящие браслеты со множеством подвесок. Фелиция Фокс остановилась и посмотрела мне в глаза.
– Запиши это, Мэди, – сказала она. – Все зависит от тебя.
Открыть третий глаз с наскока мне не удалось. Шарик искрился и переливался в моих руках, и веселые солнечные зайчики бегали по стенам кабинета прорицания, но никаких откровений я не получила. Быть может, перед тем, как заглядывать в будущее, нужно узнать свое прошлое? Если Фелиция Фокс так легко смотрит вперед, то что ей стоит обернуться? От этой мысли у меня даже ладони вспотели, и я едва не выронила хрустальный шар.
Но если Фелиция увидит мое прошлое, то узнает и о задании Первого. И тогда меня немедленно выгонят из академии, если не еще что похуже. Но вдруг она уже знает!
Так я и промаялась сомнениями весь урок прорицания, а в моей тетради осталась единственная строка: все зависит от меня.
Что, если уже завтра я не сдам какую-нибудь контрольную и поеду домой? Будет очень обидно упустить возможность понять, кто я вообще такая. Откуда во мне чаросвет? Кем были мои родители? Почему той ужасной ночью выжила только я?
Когда прозвенел звонок, я набралась решимости и спустилась к кафедре Фелиции, однако меня обогнал Дин – тот самый блондин, чье место у окна я заняла.
– Вы ведь сказали, что судьба может быть многогранна, – угрюмо сказал он. – Откуда тогда такая уверенность? Ладно бы две дочки, ну, три… Но шесть?!
– Понимаешь, в чем дело, Дин, – вздохнула Фелиция Фокс и, приобняв его за плечи, повела к выходу из кабинета. – У кого-то судьба – нечто вроде хрустального шара: множество граней, огромное количество вариантов. А у кого-то – кубик. Смотри, как забавно, у кубика как раз шесть граней!
– Вообще не забавно! – возмутился он.
– Точно? – улыбнулась она.
Дин
– Ладно, я пошутила.
Дин с подозрением посмотрел на нее и, кивнув, пошел прочь.
– Если тебе так будет легче, – пробормотала Фелиция ему в спину и повернулась ко мне. – Ты будешь в библиотеке сегодня, Мэди. Я тоже загляну. А пока не забивай себе голову, ступай. Фалько!
– Что еще? – страдальчески спросил он.
Она ласково ему улыбнулась и пригладила рыжие вихры.
– Люблю тебя, сын, – сказала Фелиция. – А оценки – не главное.
Он закатил глаза и пошел следом за мной.
– Вот видишь? – пожаловался Фалько, когда мы отошли от кабинета прорицания. – Она всегда так!
– Как? – уточнила я. – Любит тебя?
Если честно, я ему немного завидовала. Тетя Рут обычно проявляла свои чувства молчаливой заботой: новые варежки, теплый угол за печкой, припрятанный кусок пирога. Фалько, избалованный материнской любовью, даже не понимал, как это прекрасно, когда тебя обнимают просто так и открыто говорят о любви даже без особого повода.
– Оценки – не главное, – обиженно повторил он. – И что это значит? Что сейчас я налажаю. Может, если бы она так не сказала, я бы справился. Но теперь знаю, что провалюсь. Понимаешь?
– Наверное, – ответила я. – Но твоя судьба в твоих руках. Возьми и получи хорошую оценку. Сломай шаблон.
– Думаешь, получится? – с сомнением произнес Фалько, пропуская меня вперед в кабинет истории.
– Достаем двойные листочки, – сказал вместо приветствия невысокий мужчина в элегантном сером костюме.
В расписании предметов он значился как профессор Гильденсторм, преподаватель истории мира и шести великих домов. Седые волосы профессора, зачесанные назад, открывали высокий лоб, перечеркнутый морщинами вдоль и поперек, ниже лба кустились роскошные белоснежные брови, и остальные черты как будто терялись в их тени.
– Рассаживаемся по одному. Новенькая?
Из-под бровей выглянули колючие серые глаза, изучили меня, но не нашли ничего достойного внимания.
– Мэдерли Эванс, – представилась я. – Сегодня мой первый день, и я…
– Не отнимайте время у остальных, – оборвал он меня. – У вас была возможность подготовиться к занятию самостоятельно.
Умолкнув, я села за свободную парту, но, получив листок с вопросами, приободрилась. Мои одногруппники успели пройти только самое основное. Все просто. Это у нас в Сумерках и дети знают!
– Приступаем, – приказал профессор Гильденсторм. – Постарайтесь дать развернутые ответы по всем пунктам.
Когда прозвенел звонок, я еще дописывала последний вопрос, но профессор забрал листок у меня из рук.