Академия Кавальдэ

Шарэль Ти

Мама только скользнула по мне отсутствующим взглядом, явно погруженная в переживания от предстоящей разлуки. Папа нахмурился, а Маркус горестно вздохнул. Все это время я избегала брата, он это видел и чувствовал себя виноватым.

"Ничего, Марк, сегодня я тебе все расскажу", — подумала я, отводя взгляд.

Попрощалась с родными, стараясь не выдать себя слишком крепкими объятиями, и отправилась в свои комнаты.

На сборы ушло полчаса. В саквояж полетели заранее продуманные вещи: любимые книги, белье, рубашки и брюки для тренировок, гольфы, мыло, зубной порошок, щетка для волос и пенал с мыслекамнями.

Потом я приготовила одежду на завтра и... ножницы.

Осталось всего ничего — уговорить брата и оставить записку родителям. Я знала, что Марк придет ко мне сам. Слишком тесные у нас были отношения, чтобы расстаться на такой нелепой ноте. Я бы и сама отправилась к нему, просто Марку проще это сделать, никому не попадаясь на глаза. Поэтому я села за учебный стол, взяла карандаш и задумалась над запиской. Спустя час, десяток испорченных листов и два сломанных карандаша у меня вышло следующее:

"Дорогие родители. Я знаю, что своим поступком причиняю вам боль, и от этого мне невыносимо горько. Но я верю, что вы поймёте и простите меня. Мне уже девятнадцать, ещё три-четыре года и я превращусь в старую деву, посмешище и пятно на безупречной репутации герцогов Борнэ. Поэтому я решила уйти. Пенал я забираю, но пользоваться не буду — слишком большое искушение услышать ваш голос и сдаться. Когда-нибудь я вернусь. Когда стану предметом гордости, а не позора. Люблю вас. Ваша непутёвая дочь Доминика."

Аккуратно сложила письмо и убрала его в выдвижной ящик, чтобы не попалось на глаза раньше времени.

— Ники, — раздался голос брата. Я резко развернулась. Вроде и должна была привыкнуть, но всякий раз его появление становилось неожиданностью.

— Марк...

— Я не мог уйти не простившись.

— Я знаю, — кивнула, вдруг потеряв все мысленные заготовки разговора. Прошла к дивану и села. Маркус опустился на сиденье рядом. И мы замолчали, каждый пытаясь подобрать нужные слова.

Мой взгляд метался по будуару, словно в надежде найти среди мебели потеряные мысли. Вдруг подумалось, что я не скоро сюда вернусь и, пожалуй, буду скучать по этой комнате со светлой мебелью с голубой обивкой и обоями в узкую полоску. По книгам, которые невозможно взять с собой, по канцелярии, отобранной тщательно и скрупулёзно.

— Ты же знаешь, Ники, — первым заговорил Маркус, — я не могу поступить иначе. У Алекса тоже есть и титул, и дар. Но Кавальдэ — это то, что нужно пройти каждому. Чтобы доказать и себе, и остальным, что ты не просто избалованный сын богатого лорда...

— Маркус, я понимаю. Я действительно понимаю. И надеюсь, что ты тоже меня поймёшь. Я еду с тобой.

— Решила всё-таки проводить? — улыбнулся брат. — Не стоит. Даже отец сопроводит меня только до Дубовника, дальше сам. Не хочу долгих прощаний.

— Нет, Марк, — прервала его я, в волнении стискивая кулачки. — Я поеду с тобой в академию.

— Зачем?

— Чтобы учиться.

Марк нахмурился, я начала говорить торопливо и горячо, выплескивая все, что накопилось на душе:

— Я хочу учиться, Марк! Учиться, а не сидеть дома взаперти, пока мой муж занимается важными делами. Неужели я хуже других магов? Неужели обязана похоронить свой дар в угоду обществу и мужу?

— Но, Ники... Кавальдэ — это не место для девушки...

— Правда,

Марк? А где тогда мне место?

— Там опасно, Ники, — не поддался на провокацию брат. — Ты же знаешь, каждый год в академии кто-нибудь погибает.

— Но тебя же это не останавливает. Ты считаешь, что я хуже? Чем, Марк?

Говорить, что я очевидно слабее физически, брат благородно не стал.

— Ты же понимаешь, что это невозможно, Ники, — вместо этого сказал он. — Тебя не пустят даже на порог.

— Пустят, — уверенно заявила я, — если переоденусь, обрежу волосы и буду говорить низким голосом, то сойду за мальчика-подростка.

— Нет, — замотал головой Маркус. — Нет, Ники! Я понял, куда ты клонишь! Я не буду тебе помогать!

Но я всегда была упрямой, а Марк меня слишком любил.

— Господи, Ники! — то ли простонал, то ли прорычал он двенадцать часов спустя. — Не понимаю, как ты смогла меня уговорить?!

Мы выехали из дома часа четыре назад. Марк провел меня в тенях, используя свой дар, который достался ему от мамы. Редкая магия и вечный предмет зависти. Моей и Алекса. В детстве Маркус беззастенчиво пользовался своим преимуществом, умудряясь обойти и меня, и старшего брата. И вот теперь его магия послужила моим целям.

Папа сопровождал наемную карету первые два часа, но только часть этого времени я провела в тенях. Это место опасно даже для обладателя дара, а мне приходилось хуже вдвойне. В тенях было холодно. По ощущениям — холоднее, чем самой суровой зимой. Этот холод и вечный полумрак высасывали и магические, и физические, и душевные силы. Поэтому в тени мне приходилось уходить, только если к карете приближался отец. Когда он уехал, мы с братом облегченно выдохнули.

Но вскоре на Маркуса обрушилось понимание того, что именно мы натворили, и каким ударом это станет для родителей. Я молчала, уставившись на мелькающий за окном лес. От мыслей, какую боль я причинила маме и папе, холодели ладони и пересыхало горло. Но я молчала.

— Мы должны связаться с родителями! Ники, ты не понимаешь, что творишь!

— Понимаю, Марк, — я оторвалась от окна и уставилась на брата тяжёлым немигающим взглядом. — Но иначе мне не жить.

— Не говори глупости! Подумаешь, какой-то парень из столицы. Как приедет, так и уедет!

— Не в нем дело, Марк. А в том, что я не могу оставаться дома — на шее родителей. Не могу и не буду.

Но брат не успокаивался. Все стало ещё хуже после того, как он почувствовал вызов мыслекамня. Кажется, я перестала дышать, наблюдая за его лицом во время разговора. Именно сейчас решалась моя судьба.

— Это был папа! — обвиняющие заявил Марк. — Они обнаружили твою пропажу. Ты же знаешь, что невозможно солгать при мыслеречи! Это ты продумала?

— Нет, — пробормотала я, мертвея. — И что ты ему сказал?

— Что не могу рассказать, — горько прошептал брат и откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза. — Что ты доверила мне свою тайну, и я не могу тебя предать. Ну и сказал, где искать твою записку.

— Спасибо, — слезы навернулись на глаза, и я быстро заморгала, прогоняя их.

Больше мы не разговаривали. Марк смотрел мимо меня, хмурился и сжимал зубы так, что на скулах играли желваки. Я сидела, прикрыв глаза и стараясь не привлекать к себе внимания.