Академия Космического Флота: Иллюзия выбора
Шрифт:
– Иными словами, я могу стать самой богатой захухрей во всех галактиках, – закончила мысль за адвоката.
Эрик кивнул.
– А если я откажусь? У кого эти деньги окажутся тогда?
Адвокат пожал плечами.
– Сейчас все счета находятся под арестом Федерации Объединённых Миров. Если Игнар Радосский и дальше будет так же ловко скрываться от органов правосудия, то они будут заморожены ещё порядка десяти лет. Затем их разморозят, и средства конфискуют, потому что Игнар, скорее всего, будет к этому моменту объявлен особо опасным преступником. Конечно, если за эти десять лет будет получено подтверждение о смерти твоего отца, то тут уже вступит в силу закон о наследовании. Но с учётом влияния и связей Игнара Радосского я бы на это не надеялся. Даже если
Я покачала головой.
– Эрик, я очень ценю то, что ты мне сообщил. Честное слово… но я не хочу пользоваться кредитами, которые мой отец нажил на том, что разрешал закапывать на Захране радиоактивные металлы.
Мужчина вскинулся, чтобы что-то возразить, но я подняла руку, показывая, что не закончила:
– Я понимаю, что ты сейчас скажешь, что всё было законно, Аппарат Управления Планетой сам согласился на эти вещи, но для меня это всегда будут грязными деньгами. – Я вновь перевела взгляд на северное сияние, потому что произнести то, что я собиралась, глядя в глаза Эрику, у меня не было сил. – Раньше я думала, что прожить восемьдесят или девяносто лет – это здорово. Когда мой сосед по боксу как-то раз сообщил, что хочет прожить лет до ста семидесяти, я над ним посмеялась, думая, что он шутит. А ведь он тоже человек, как и я, просто с Танорга. Чуть позднее я собрала всю информацию и проанализировала. Оказывается, таноржцы живут дольше захухрей не только из-за более развитой медицины, но и из-за общей экологии планеты. Мой отец разбил на заднем дворе дома сад, где мы выращивали собственные овощи и плодовые деревья. Только недавно я вспомнила, что земля на нашем дворе была необычно чёрной, я такой нигде на Захране больше не встречала. Сейчас понимаю, что отец прекрасно знал о влиянии мусора на почву, а потому доставил для нас чистую землю с другой планеты. Понимаешь, что это значит?
Адвокат молчал. Я же вдруг почувствовала, как в глазах предательски защипало. Было даже не столько противно от осознания последствий действий отца, сколько просто больно оттого, что я все эти годы жила на средства, не зная их истинную стоимость.
– Это значит, что я жила на кредиты того, кто крал годы жизни у других людей. Годы! У множества других людей. У целой планеты! Это даже не лицемерие, это… – я попыталась подобрать подходящее слово, но не смогла, а просто махнула рукой. – А, к шварху! Ты сейчас предлагаешь мне воспользоваться кредитами, которые сократили жизни моих знакомых и соотечественников чуть ли не вдвое. Ты хотя бы можешь представить, что сейчас предлагаешь мне?! – под конец мой голос всё-таки сорвался, и я поскорее сморгнула подступившие слёзы.
В памяти пронеслись многочисленные картинки из моего прошлого. Очень слабый здоровьем младший брат Рика и его мама, учительница по математике в младших классах, которая однажды прямо на уроке закашлялась кровью, всегда слишком бледная и вялая Катарина из соседнего дома. Да что уж там, даже собственная мама – Иллария Радосская – постоянно плохо себя чувствовала, и несмотря на все старания врачей, никто не мог понять, что с ней не так. На Захране отравлена не только почва и продукты, но даже воздух насыщен вредными для человека примесями. При мыслях о матери стало совсем тоскливо. Смогу ли я теперь её увидеть?
Неожиданно тёплая ладонь эльтонийца накрыла мою руку. Я удивлённо перевела взгляд на него, ожидая увидеть в его глазах если не понимание, то, как минимум, уважение к моему выбору, но вместо этого слова Эрика были сродни метеоритному дождю:
– А я-то считал, что пригласил на свидание отважную девушку, что бесстрашно угнала истребитель, не побоялась рискнуть покинуть планету с синдромом Кесслера, дерзко обвела вокруг пальца целую комиссию Космического Флота и отстояла право учиться в Академии. Вот уж не думал, что ты такая трусиха.
– Что-о?! Причём здесь вообще трусость? – подкатившие слёзы мгновенно высохли, я резко выдернула руку и посмотрела на
– Да при том, Анестэйша! Потому что перекладывание ответственности на чужие плечи и прятки за стеной из моральных принципов – это трусость! Можно закрыться в раковину своей узколобости и консерватизма, а можно проявить решительность и креативность. Будет ли кому-то лучше оттого, что финансовые средства твоего отца останутся замороженными на банковском счёте? Или ими воспользуются высшие инстанции по своему усмотрению? Ты могла бы вложить их в благоустройство Захрана. Кто как не ты лучше всех знает свою планету и может придумать решение для её очистки? Да, ты сейчас запоёшь песенку про синдром Кесслера и космический мусор, что мешает построить прямое транспортное сообщение с поверхностью… но я считаю, что всё это отговорки. Либо у тебя есть желание сделать что-то хорошее, рискнуть, хотя бы попробовать изменить мир к лучшему, либо ты просто трусиха, которая прикрывается высокоморальными ценностями вместо того, чтобы действовать.
Я немо глотала воздух, как рыба, выброшенная на берег. Вот такого пинка под пятую точку я ещё ни от кого не получала. Да как он смеет?! Это я-то трусиха? Это у меня-то не хватает решительности? Сразу захотелось действовать, придумывать, изобретать… лишь бы только стереть эту вызывающую насмешку с холёной морды эльтонийца.
Слова Эрика показались мне в первый момент резкими, но, посидев в тишине какое-то время, я неожиданно поняла, что он прав. Мне просто до сих пор не приходила в голову мысль о том, что Захран в принципе можно очистить. Я уже была готова кивнуть и поблагодарить за идею, пускай и выраженную в почти оскорбительной словесной форме, как Эрик Вейсс словно почувствовал, что я собираюсь сказать.
– Не благодари. Ты явно собиралась разреветься, а плачущая девушка бросает тень на мою репутацию, – заявил этот невыносимый тип, демонстративно поправляя манжеты своей идеально отглаженной рубашки. – Ещё увидят, что моя спутница льёт крокодильи слёзы, потом ведь несколько лет придётся объяснять, что это не я её довёл до такого состояния.
Эрик возмутился очень искренне, но в его глазах плясали швархи, и я поняла, что он откровенно дразнится. Вот как он это делает?! Ещё пару минут назад я вспоминала о матери и Рике и действительно чувствовала подступающую грусть и тоску, а одной тирадой Эрик сумел вытеснить из моей головы все негативные эмоции и настроить на деловой лад. Да он даже про синдром Кесслера сказал так, будто это не глобальная проблема, над которой учёные бьются уже третье столетие, а всего лишь небольшое недоразумение, которое мне точно по плечу. Да я даже сама поверила в свои силы! Адвокат, филантроп, гонщик и тонкий психолог в одном лице.
– П-ф-ф, скажешь тоже, крокодильи слёзы. Я, может, прониклась красотой северного сияния! – шутливый ответ пришёл в голову как-то сам собой.
– А, ну если так, тогда конечно, – Эрик снова улыбнулся, но уже мягче.
Мы ещё некоторое время любовались сиянием, затем Эрик расплатился за наш ужин, и мы сели в его истребитель. Дорога до станции не заняла много времени потому, что я вновь и вновь прокручивала наш диалог в голове. Неожиданно для себя я стала придумывать решения для очистки орбиты Захрана от космического мусора, мысленно заблокировала с десяток первых, пришедших на ум, а над последним заспорила с воображаемым собеседником.
Эльтониец вёл истребитель молча, не мешая мне. Я порывалась несколько раз задать мучавший меня вопрос, но решилась снова поднять тему лишь, когда перед глазами возникла дверь с номером «1051».
– Ты не назвал цену своих услуг, – тихо произнесла, от волнения закусив нижнюю губу.
Со стороны мы могли бы сейчас сойти за влюблённую парочку, вернувшуюся со свидания, когда девушка теребит в руках магнитную карту и даёт этим понять кавалеру, что согласна на поцелуй, а возможно и на нечто большее. Но я не обманывалась, адвокат стоял в коридоре потому, что хотел получить ответ, а не приглашение на ночь.