Академия Макоши. Спецкурс
Шрифт:
Просторную комнату со множеством дверей наполняли люди. Входили и выходили врачи в белых халатах или медицинских костюмах. Подбегали к столам, отмечались в списках, выслушивали задания и убегали снова. На многочисленных полках стояли плошки, крынки и горшочки, плотно завязанные тряпицами. Их забирали и уносили, но на пустое место немедленно ставилась другая посуда.
Суета оглушила, я даже забыла, что нужно выходить. Очнулась от чувствительного толчка в спину. Кирилл недовольно буркнул:
– С дороги, салага! – и рванул
– Степан, я привел своих! – Павел Семенович пробился к столу. Мужчина за ним поднял голову:
– Те же?
– Плюс Бересклетова Антонина. Первый курс.
Мужчина устало кивнул и повернулся к заведующей. Та уже просматривала записи.
Мамочки! Да это же береста!
Небольшие кусочки покрывали стол, на них что-то корябали острой палочкой, а потом написанное отправлялось в корзинку.
К столу скользнула девушка. Тонкая, худенькая, в белой рубахе до пят и венке из листьев в поверх распущенных волос. Подхватила корзинку и… исчезла.
– Пойдем! – куратор взял меня за руку и поволок к выходу, а я все оглядывалась. – Что, берегинь никогда не видела?
Ответить на это извращенное издевательство не успела: дверь распахнулась, и я застыла, не смея даже вздохнуть.
Зарево гигантского пожара достигало затянутого дымом неба. Багровые языки пламени метались в поисках добычи. Деревья, дома, заборы… Пылало все!
В горле запершило – запах гари пропитал все вокруг.
– Скорее! – Павел Семенович потащил меня вперед.
Повсюду на расстеленных покрывалах лежали люди. Кто-то кричал от боли, кто-то выл по-звериному, а кто-то молчал – и это было страшнее всего.
Обгоревшие тела, обуглившаяся одежда… Я отметила её необычность, но ужас, творившийся вокруг, затмил все. Он казался осязаемым, густым, как черный жирный дым вдалеке.
– Сиди здесь! – Павел Семенович толкнул меня на большой чурбан. – Смотри, запоминай, а главное – никому не мешай! Кирилл, за мной! Остальные – к бригаде!
Ребята рванули к группе врачей, одетых в синие комбинезоны. Расхватали сумки и тут же растворились среди людей.
Я осталась одна.
Какое-то время оглядывалась, не понимая, что происходит, потом шум в ушах сложился в слова, а люди перестали беспорядочно мельтешить: оказалось, у всех передвижений есть своя цель.
Прямо на земле расстилали покрывала. Люди в грязных от копоти и крови рубахах подтаскивали раненых и, освободив носилки, снова убегали вдаль.
Между пострадавшими плавно скользили девушки в длинных рубахах и юбках чуть ниже колена. Их измазанные в крови передники давно потеряли белизну.
Было в этих нарядах что-то знакомое, словно я уже видела все это. Осталось вспомнить, где и когда.
Понимание пришло внезапно, стоило кинуть взгляд на ноги раненого, которого как раз пронесли мимо. Лапти! Не узнать их – невозможно даже такому профану, как я.
Стоп, это что? Прошлое?
Мамочка-а-а! Как
– Ох, бяда-бяда! – раздался то ли стон, то ли всхлип.
Рядом возник мужичок. Невысокий, мне по плечо. В лохматых волосах запутались листья, а борода отливала болотом. Пронзительные зеленые глаза смотрели на меня не мигая.
– Бяда какая! Огневушки пляски затеяли, расшалились, никого не слушают! Так, глядишь, весь лес мне спалят! Ты, девонька, Бабу Ягу не видела? Если кто и поможет, так только она…
– Не-е-ет…
Мужичок как-то грустно посмотрел на меня и ушел, продолжая причитать об огневушках, погибшем лесе и Бабе Яге.
Понять, что это было, не дали. Сильный толчок в плечо заставил вскочить.
– Ты! – в лоб уперся палец. – Откуда?
– Академия Макоши, – все, что сумела выдавить.
– Спецкурс? – врач сунул мне оранжевый ящик: – Не отставай!
О том, что куратор велел ждать здесь, сказать не успела, пришлось бежать следом.
Я очень старалась не смотреть на раненых. Влажно блестящие ожоги, одежда, спаянная с кожей… Коричневые струпья, а главное – запах. Никогда не забуду вонь горелого мяса!
– Помогай! – рявкнул врач. В руках появились ножницы и коробочка, в которой лежали клубки: черный, красный, желтый и зеленый. – Код – черный!
Я не сразу поняла, чего он хочет. Врач раздраженно выхватил ножницы и отрезал кусок нитки, после чего закрепил его на запястье едва дышащего человека. И кинулся к следующему.
– Желтый! Асептическая повязка и охлаждающая мазь на первую степень. Ну же!
Накатило оцепенение. Я видела бегущих людей, раненых, врачей, старающихся оказать помощь. Смотрела на девушек в рубахах и поневах. Все, как в замедленной съемке. И я не понимала ни слова!
Было очень страшно.
С одной стороны – стонущий от боли человек. С другой – желание бежать. Бросить все и бежать прочь. Не видеть. Не слышать. Не обонять!
– Да не стой истуканом!
– Первый день на спецкурсе, – Кирилл забрал ящик и присел на землю перед больным. Миг – и на руке красуется желтая нитка. А потом на кожу наносится спрей и какая-то мазь из глиняной баночки. Я видела такую в том зале, куда мы вышли из учебного класса.
Быстрые, ровные движения спецкурсника завораживали. Он знал, что делать! И делал.
– Что ты здесь забыла, говорю? – до сознания дошел вопль недовольного врача. – Марш на место, курица. И не путайся под ногами!
Выругавшись, он помчался дальше. Кирилл, чуть пригибаясь под тяжестью двух ящиков, заторопился следом. А я поплелась к своему чурбану.
Он стоял у большого щита, сколоченного из грубо оструганных досок. На нем трепетали под порывами ветра наскоро прибитые клочки бересты. Я вгляделась в едва заметные вмятины, но знакомые буквы отказывались складываться в слова.