Академия поэзии. Альманах №1 2020 г.

Альманах

И зеркальность конца в начале

Все оттенки собой венчает.

Тайна имени как судьба —

Круг бессмертный от А до А.

* * *

Почудится в апрельской синеве

намёк на нежность, на неотвратимость

любви твоей, оставшейся во мне

как недосказанность, как милость.

Почудится, что ты ещё живой,

с усмешкой ласково-открытой,

и взгляд настойчиво призывный свой

не прячешь за словесной свитой.

Почудится… И тихим

небесам

пошлю привет, озноб превозмогая,

и их нетленным, вечным парусам

подставлю душу – новая, другая…

* * *

О чём ты воешь, ветр ночной?

Ф. Тютчев

О чём тоскуешь, ветр полночный,

и гнёшь, и гнёшь ветвей узлы,

водой клокочешь водосточной

в потоках, что темны и злы?

О чём гудят твои ветрила,

небесный шёлк грозя порвать,

какая неземная сила

тебя повергла так страдать?

Какие ты нарушил меры

и чьи законы преступил?

Какие грозные химеры

тебя терзают что есть сил?!

Услышь меня, полночный ветер,

душа твоя мне так близка:

мы одиноки в этом свете,

и наша ноша не легка.

* * *

Гроза лукавила, ждала и в ночь,

Когда у тьмы неразличимы ветви,

Стыд прогнала без промедленья прочь,

Рванувшись вниз, как от погони вепри.

Она вонзала молний злых клыки

Во всё пространство – тёмное, живое,

В коротких вспышках неба островки

Как будто бы сдавались ей без боя…

Она рычала, рыкала, рвала

Небесный шёлк на всполохи и блики,

Казалось, что земля была мала

Грозе-колдунье в бешенстве и крике!

Но час прошёл, и каплями с листа

Вода стекала, время наполняя…

Гроза ушла – промыта и чиста,

Земля напоминала благость рая…

* * *

М. Цветаевой

И снится Елабуга, гостьей незваной

Как здесь оказалась? – С тропы не сойти,

Ты стала сестрою татарской – названой,

Землёю сыпучей, что тает в горсти.

Как загнанный зверь, окружённый бедою,

Ты в слове пыталась свободу найти.

А бренную славу с её слепотою

Оставишь томиться на крестном пути…

Тебя различаю в толпе безыскусной:

Две острых морщинки прижались к лицу,

И мысли о смерти, о немощи грустной

Тебя приведут к роковому венцу…

Стоишь на Голгофе мишенью живою,

Душе не отринуть бесовский огонь…

Как всё поросло безмятежной травою,

Татарскую

пыль растирает ладонь.

На Нерли

Вот так, как плещется река

В неброский берег еле-еле,

Качая в сердце облака…

Как ветер вечный – кроны елей,

Вот так, как тихая трава

Склоняет тельце пред шагами,

Как эта церковь Покрова,

Единственная пред веками

Свечою светит, чтобы свет

Её вовек не знал заката…

Как не смогли Борис и Глеб

Поднять свои мечи на брата.

И как смиренно принял царь

Венец божественный – не царский,

Так пусть души твоей алтарь

Согреет свет любови братской.

Повесть временных лет

Не спи, мой Нестор, пусть перо дрожит,

стекает на пергамен чернью влага,

и мыслей чистых быстрая отвага

спешит излить стремления души.

Монах, доверься чистому листу

и голосу молитвы внемли тихо,

ведь время не умерит своё лихо, —

останься верным Богу и кресту.

Оно не в силах Слово победить,

ему не обесценить повесть эту:

в ней есть душа бессмертная поэта —

веков былых связующая нить…

Скрипи, перо, – у ночи краток срок,

потрескивай, свеча, свидетель тайный,

ложитесь, строчки, в слог необычайный —

ему не страшен времени порог!

Мой Петербург

Уже пять лет прошло. Пора, пора

Вдохнуть твой воздух северный, прозрачный.

Ночей июньских облик новобрачный

Встречать, ресниц не смежив до утра…

И чувствовать, как жизнь стучит в висок,

Сгущаясь в сердце от разлук и боли, —

Извечной спутницы земной юдоли,

Пересыпающей для Хроноса песок.

И с каждым днём тоска во мне сильней,

Пора, пора к зыбучим белым дюнам,

Туда, где в ветре жалобном, угрюмом

Расслышу зовы дальних, юных дней.

Пусть холодна балтийская волна,

Пусть чаек крик пронзителен и страшен —

Ты для меня, как прежде, очень важен,

Мой Петербург, души моей струна…

* * *

Я прошу: да помилуй, Боже!

Мне страданья по силам дай.

Только Ты здесь душе поможешь,

только Ты знаешь боли край.

Лишь теперь поняла: не шутка…

И что поздно бежать назад: