Академия проклятий и любви
Шрифт:
— К отцу, я же сказала.
— А я сказала, что он тебя не примет. Так что ступай в свою комнату и жди приглашения.
— Это приказ? — я даже опешила на мгновение, совершенно не ожидая столь приказного тона. Раньше Эльвира не перечила мне открыто и не пыталась указывать, неужели беременность развязала ей руки?
— Я здесь хозяйка, — высокомерно осклабилась женщина, — так что слушайся меня и делай так, как я говорю.
— Или что?
— Или пожалеешь.
Меня захлестнула волна омерзения. Излишний пафос, самоуверенность и жирная гордыня были такими же громоздкими,
— Значит, пожалею, — согласилась я.
Ну уж нет, моя гордость не переживет, если придется идти на поводу у мачехи. Становилось тошно от одной мысли, какой же радостной будет Эльвира, когда отец не позволит мне продолжать учиться.
— Кто ты такая, чтобы дерзить мне?
— Вы видите дерзость там, где ее нет. Сочувствую. Может, вам выйти на свежий воздух? Думаю, сказывается беременность.
— Послушай меня, сопливая…
Я сжала кулаки, готовая услышать оскорбление, но Эльвира замолчала и выпрямилась, бросив испуганный взгляд мне за спину. Оборачиваться не было смысла. Тяжелое присутствие отца наполнило гостиную напряженностью.
— Что здесь происходит? — голос его звучал, как обычно, отчужденно.
Я все же повернулась и наклонила голову, произнеся:
— Здравствуй. Прошу прощения, что не сообщила о своем приезде. Дело срочное.
— Ясно. — он скользнул по мне равнодушным взглядом. — Узнав о твоем приезде, я ждал, что ты сразу же зайдешь в мой кабинет, однако ты не появилась. Поэтому решил поинтересоваться, что могло тебя задержать. — Отец обратился к Эльвире. — Какие-то проблемы?
— Ну что ты, Альберт, — женщина смутилась и потупила взгляд. — Я просто соскучилась по любимой падчерице, и мы просто заболтались.
Надеюсь, у меня получилось сохранить хладнокровие и ни одной мышцей лица не выдать отвращение.
— Мне кажется, тебе стоит выйти на улицу, — произнес отец, — в твоем положении надо дышать свежим воздухом чаще.
Эльвира оскорбленно поджала губы, но смиренно опустила голову и ласково произнесла:
— Спасибо. Мне так радостно, что ты заботишься обо мне.
У меня появилось ощущение, что Эльвира опасалась отца. Да, она определенно его боялась и избегала споров и конфликтов с ним. Но почему? Отец страдал приступами равнодушия, но никогда бы ни поднял руку ни на кого, ни оскорбил ни словом, ни действием. Может, Эльвира все еще боялась, что отец ее бросит?
— Идем? — от мыслей меня отвлек вопрос отца.
— Да. — я последовала за ним в его кабинет, одновременно прощаясь с жизнью и молясь всем божествам и демонам, которых помнила. Надеюсь, они меня не услышали, потому что разбираться потом еще и с ними не хотелось.
Кабинет не изменился с последнего моего посещения. Те же внушительные шкафы и широкий стол, заваленный бумагами. Плотные шторы не пропускали свет, уступая бледным светильникам право на освещение пространства. Раньше кабинет отца ассоциировался с бездушием — глухая комната, служащая гробом для радости и любви, теперь же я отчетливо ощутила привкус
Отец, взъерошив волосы, присел за стол, бегло оглядывая бумаги. Он молчаливо предлагал мне начать разговор. Я же осталась стоять на середине ковра, не зная, что говорить. Наконец, решилась:
— Поздравляю.
— С чем именно?
— Ты скоро станешь отцом.
— Спасибо, — отец неопределенно пожал плечами, думаю о чем-то постороннем. — Как у тебя дела? Как учеба?
— Учеба мне нравится, как и преподаватели. — ответила я, вздыхая. — Я бы… очень хотела продолжать учиться.
— Так продолжай. Разве что-то мешает?
— Да.
Отец удивленно приподнял брови, заинтересовавшись моим ответом. Меня же тошнило от напряжения.
— Что же тебе мешает?
Осталось собраться с духом и произнести… Давай же.
— Ты.
— Я? — Отец выглядел озадаченным.
— Да, ты. И Эсма.
— Кора, — он покачал головой. — Я тебя не понимаю. Если ты проделала долгий путь домой, будь добра, говори прямо, не мучай меня намеками и загадками. У меня нет на них времени.
— Ну, хорошо. — кивнула я, чувствуя, как напряжение сменяется раздражением. — Будем говорить прямо. Ты меня терпеть не можешь, и все об этом прекрасно знают. — Здравый рассудок истошно орал где-то внутри, умоляя остановиться, но я не видела в этом смысла. Терять уже было нечего. — Меня отпустили в академию только потому, что туда захотела поехать Эсма, а за ней нужно было приглядывать. Кстати, об этом, приглядеть за ней у меня не получилось. Она погрязла в неприятностях по самые уши, связалась с дурной компанией и по ночам ведет разгульный образ жизни, уничтожая свою репутацию. Меня она не слушает. С учебой у нее тоже все ужасно, экзамены она не сдаст. Почему я не сообщила об этом раньше? А потому что Эсма дала мне понять, что сделает все возможное, чтобы я тоже отправилась домой. Уговорит тебя, и ты запретишь мне учиться. И… — я замолчала, потому что голос едва не дрогнул. — Экзамены она не сдаст.
Повисло молчание, которое ввинчивалось в спину ядовитыми змейками. Страшно представить, что скажет отец. Он переваривал мои слова с привычным равнодушным лицом, казалось, его вовсе не взволновала ситуация.
— Твой рассказ явно опечалил ту, кто бесцеремонно нас подслушивает.
В коридоре послышались торопливые шаги, словно кто-то отшатнулся от двери.
— Что ж, — продолжил отец, — сейчас я не могу послать за Эсмой, насильно принуждая ее вернуться. Это вызовет лишние сплетни. Подождем экзаменов, которые она не сдаст, а когда приедет, то решим, что с ней делать дальше.
— А что ждет меня?
– Если бы у меня было намерение запрещать тебе учиться, то я бы изначально не допустил тебя до академии и особенно до факультета, который закончила моя бывшая жена. Жаль, что ты повелась на шантаж Эсмы. Глупо с твоей стороны.
— Это значит… — Поверить не могу, что он это говорит. — Это значит, ты не отправишь меня домой и не выдашь замуж?
С моих плеч упал настолько тяжелый груз, что я еле устояла на ногах от нахлынувшей легкости. Захотелось кричать от радости.