Академия сердцеедов. Отбор
Шрифт:
Наш разговор оборвался внезапно, потому что двери здания распахнулись, и на крылечко вышла высокая, сухая как жердь женщина в темно-бордовом платье и с белым чепцом, слегка прикрывающим тронутые сединой волосы:
— Эх, сколько вас в этом году, — она сокрушенно поцокала языком, — придется оба этажа заселять.
— Можно мне на второй! — тут же воскликнула темнобровая, — оттуда вид лучше.
— Отчего же нельзя? Можно, — кивнула женщина, — меня зовут мисс Бейла. Я заведую этим крылом и занимаюсь размещением временных постояльцев.
Слово
— Любые вопросы по комнатам будете решать со мной. Я же буду следить за порядком и выпроваживать восвояси тех, кто провалит испытания, — говорила она жестко и без лишних эмоций, а я снова удивилась тому, как в Весморе относятся к поступлению девушек. Разве это справедливо?
Однако размышлять о справедливости было некогда. Бейла взмахнула рукой, предлагая зайти внутрь, и претендентки неровной вереницей потянулись ко входу.
— Эй, ты…из Муравейника, — рядом со мной поравнялась конопатая девушка. И когда я хмуро посмотрел на нее, торопливо зашептала, — не обращай внимания на этих выскочек. Они заносчивые, как жабы на болоте. Квакают много.
Я кротко улыбнулась, а она мне подмигнула:
— Меня Лесса зовут, а подругу мою Мира. Мы из восточного Хайса, район Боути.
— А меня – Ева.
— Мы уже знаем, — усмехнулись девочки, переглядываясь, а потом шепотом добавили, — все уже знают.
Я смутилась. Вот чего мне не хотелось, так это обзавестись скандальной известностью в первый же день.
— Ты не робей. Не важно кто откуда. Мы все здесь в одной упряжке. Так что давай дружить. — Она протянула мне бледную ладонь, и когда я ее пожала, бодро произнесла, — вместе веселее.
Настроение и правда немного поднялось. Здесь есть нормальные люди, а значит все не так уж и плохо.
Внутри оказался небольшой холл. Слева поднималась лестница на второй этаж, а справа через распахнутую дверь был виден узкий, сумрачный коридор, в который выходило несколько дверей.
— Выбирайте комнаты, красавицы, — усмехнулась Бейла, — заселяться будете по двое. Но помните, что вы здесь ненадолго.
Все ринулись занимать себе комнаты. Кто-то, толкаясь локтями и распихивая конкуренток, бросился вверх по лестнице, а кто-то нырнул в коридор. Но ни одна из них не обратила внимания на самую первую дверь, решив, что вдалеке будет лучше. А я, помня предупреждения Коула, остановилась именно возле нее.
Последней зашла рыженькая с длинной косой, она обвела растерянным взглядом девочек, которые попарно стояли возле выбранных комнат, и направилась ко мне, потому что я единственная стояла одна.
Двери были заперты, и мы топтались перед ними, ожидая, когда нас запустят.
Бейла не торопилась. Прошлась между нами, рассматривая как товар на прилавке, покачала головой, словно увиденное ей не очень понравилось и только после этого звонко щелкнула пальцами. В тон этому щелчку раздался десяток других, и двери распахнулись.
— Добро пожаловать, девочки. Добро
Все стали заходить, а я замешкалась на пороге, пытаясь запомнить, кто где остановился, и пропустила вперед рыжую. В итоге хорошую кровать у окна заняла именно она, а мне пришлось довольствоваться той, которая осталась — продавленной, стоящей справа вдоль стены.
— Здесь…неплохо? — растерянно произнесла она, будто спрашивая моего мнения.
— Для меня да, — я пожала плечами и устало опустилась на свою койку. Жесткая, но все равно мягче чем была у меня дома, да еще и не скрипит. Просто праздник!
Моя соседка прошлась по комнате. Заглянула за маленькую дверь, притаившуюся в углу:
— Здесь душевая! — раздался не слишком довольный голос, — ванны нет! Представляешь?
Вполне. У нас в Муравейнике отродясь не было ванн. Воду приходилось таскать с уличной колонки, греть в тазах и мыться над деревянной лоханью, натирая себя едким и жуть каким вонючим мылом.
После душевой она попыталась сунуть нос в один единственный шкаф, который выглядел так, будто смертельно устал быть шкафом. Он завалился к стене и категорически отказывался распахивать створки.
— Приподними, — посоветовала я, наблюдая за тщетными потугами рыжей, — придави и потяни за ручку кверху.
Наконец, изрядно взмокнув, она справилась и открыла одну дверцу.
— Ну… — замялась она, — зато, когда поступим у нас будут хорошие комнаты.
Мне бы ее уверенность. После публичного позора при распределении, стычки с Лексом и отлучения от дополнительного этапа, моя уверенность порядком поугасла. А уж после того, как белобрысая при всех назвала меня нищенкой, так и вовсе не хотелось на люди выходить. Мне было неуютно, и с каждой секундой тревога все больше просачивалась в сердце.
Что я здесь вообще делаю? С чего взяла, что смогу поступить и учиться среди них? Они же все смотрят на меня свысока.
— Как думаешь, когда доставят наши вещи? — соседка повернулась ко мне лицом и медленно моргнула.
Только сейчас я обратила внимание, что голос у нее был слишком плавный и речь слегка замедленная, певучая, будто она только что проснулась и пытается понять, что вокруг происходит, попутно заново вспоминая каждое слово. При этом взгляд лучистый, ясный, и не слишком разумный. У нас в Муравейнике Тошка такой был. Мы его блаженным звали...
— Не знаю, — я как можно равнодушнее пожала плечами. Не говорить же, что из вещей у меня то, что на мне, да старье, оставшееся в лачуге у сторожа.
Рыжая уставилась пристально и с внезапным интересом, будто только сейчас впервые заметила:
— Ты и правда из Муравейника?
— Да.
— И как там?
Вопрос меня немного озадачил. Как в Муравейнике? Обычно. Я привыкла. И к грязи, и к бедности, и к тому, что постоянно что-то случается, и к узким неуютным улочкам, и ко всему остальному.