Академия вампиров. Охотники и жертвы
Шрифт:
— Увидимся.
Когда Камилла отошла, Лисса подняла руки, чтобы связать волосы в «конский хвост». Пальцы слегка дрожали и не могли аккуратно захватить все волосы, но тут внезапно другие руки помогли ей, собрав их. Она резко обернулась, увидела перед собой льдисто-голубые глаза Кристиана и отпрянула от него.
— Не трогай меня! — воскликнула она с содроганием.
Он наградил ее своей ленивой, слегка кривой улыбкой и откинул с лица пряди непокорных черных волос.
— Ты просишь или приказываешь?
— Заткнись!
Она
— В чем проблема? Беспокоишься о том, что подумают твои рабы, увидев, как ты разговариваешь со мной?
— Они мои друзья, — возразила она.
— Ах, ну да, конечно. Судя по тому, что я видел, Камилла зачем-то тебе нужна. Друзья до гроба.
Он скрестил на груди руки, и, несмотря на всю свою злость, она не смогла не отметить, как красиво его серебристо-серая рубашка оттеняет темные волосы и голубые глаза.
— Она, по крайней мере, не такая, как ты. Не притворяется моим другом, а потом не перестает вдруг замечать меня без всякой причины.
По его лицу скользнуло выражение неуверенности. С тех пор как я накричала на него после приема, между ними нарастали напряженность и раздражение. Поверив моим словам, Кристиан перестал разговаривать с ней, а если она пыталась завязать разговор, вел себя очень грубо. Теперь, спустя неделю, она, чувствуя себя обиженной и сбитой с толку, оставила все попытки наладить с ним контакт. Ситуация становилась все хуже и хуже.
Сейчас, глядя на него глазами Лиссы, я видела, что он все еще неравнодушен к ней. Тем не менее была задета его гордость, и он не собирался демонстрировать слабость.
— Правда? — злым голосом спросил он — А я-то думал, что именно так королевские особы и ведут себя. Ты, по крайней мере, в этом преуспела. Или, может, ты просто используешь принуждение, чтобы заставить меня думать о тебе как о двуличной суке. А на самом деле ты вовсе не такая, хотя я сильно сомневаюсь в этом.
При слове «принуждение» Лисса вспыхнула, снова обеспокоенно оглянулась по сторонам, но решила не доставлять ему удовольствия продолжать спор. Просто бросила на Кристиана последний сердитый взгляд, метнулась через весь класс и присоединилась к группе мороев, корпевших над своими заданиями.
Вернувшись в себя, я тупо оглядела класс, пытаясь разобраться в том, что видела. Какой-то крошечной, крошечной частью души я начала сочувствовать Кристиану. Но это была такая крошечная часть, что игнорировать ее не составляло труда.
Утром на следующий день я отправилась на тренировку с Дмитрием. Теперь наши занятия стали самой любимой моей частью дня, в какой-то степени из-за моей глупой влюбленности в него, но еще и потому, что при этом рядом не было посторонних.
Как обычно, мы начали с пробежки, и он бежал со мной, спокойно, почти мягко давая инструкции, видимо, из опасения еще больше расстроить
По окончании пробежки он позволил мне нападать на него с любым самодельным оружием, которое оказалось под рукой. К собственному удивлению, я сумела нанести ему несколько ударов, хотя они, похоже, причинили больше вреда мне, чем ему. В результате каждый раз после очередного удара я еле удерживалась на ногах, а он даже не шелохнулся. Тем не менее я продолжала бросаться на него с почти слепой яростью. Не знаю, с кем я по-настоящему сражалась в эти мгновения: с Мией, Джесси или Ральфом. Может, со всеми сразу.
В конце концов Дмитрий объявил конец тренировки. Когда мы относили использованное снаряжение на склад, он глянул на мои руки и выругался по-русски. К этому времени я уже узнавалa эти слова, но он отказывался объяснить, что они означают.
— Где твои перчатки?
Я глянула на свои руки. Сегодня они выглядели даже хуже, чем в прежние дни. От холода кожа огрубела и пошла трещинами, некоторые из них кровоточили. Кое-где появились волдыри.
— У меня нет перчаток. В Портленде в них не было нужды.
Он снова выругался, заставил сесть в кресло, а сам достал «аптечку». Стирая влажной тканью кровь, он сердито сказал:
— Будут у тебя перчатки.
Я перевела взгляд на свои несчастные руки.
— Это только начало?
— Начало чего?
— Превращения меня в Альберту В нее и… во всех других женщин-стражей. Они жесткие и мускулистые. Постоянно тренироваться, да еще по большей части на свежем воздухе — где уж тут выглядеть хорошенькой. — Я помолчала. — Такая… такая жизнь… разрушает их. Я имею в виду внешний вид.
Он поднял на меня взгляд теплых карих глаз, и в груди все сжалось. Проклятье! Нужно как-то справиться со своими чувствами к нему.
— С тобой этого не произойдет. Ты слишком..
Он заколебался, подыскивая нужное слово, я мысленно перебирала возможности. Божественная. Убийственно сексуальная. Наконец он сдался и просто повторил:
— С тобой этого не произойдет.
И снова занялся моими руками. Интересно, он считает меня хорошенькой? Я всегда была уверена в том впечатлении, какое произвожу на парней своего возраста, но что касается Дмитрия… Я не знала. Напряжение в груди нарастало.
— А вот с моей мамой произошло. Раньше она была красавицей. Полагаю, и сейчас хороша, в некотором роде. Но далеко не так, как прежде… Сто лет ее не видела, — добавила я с горечью. — Может, теперь вообще ее не узнаю.
— Ты не любишь свою мать.
— Это так заметно?
— Ты почти не знаешь ее.
— Это точно. Она бросила меня. Я выросла в Академии.
Закончив очищать открытые раны, Дмитрий достал баночку целебной мази и начал втирать ее в огрубевшие участки кожи. Я буквально растворилась в ощущении, возникшем, пока он массировал мои руки.