Академия вампиров. Охотники и жертвы
Шрифт:
Стиснув зубы, я прошла мимо, заметив, что ее взгляд устремлен на Лиссу и Кристиана. 3атерянные в собственном мире они представляли собой эффектное зрелище: она привлекательная блондинка, он голубоглазый и темноволосый. Я против воли не могла оторвать от них взгляда. Мия права. Обе иx семьи несли на себе клеймо позора. Татьяна публично осудила Лиссу, и хотя открыто никто не обвинял семью Озера в том, что произошло с родителями Кристиана, остальные королевские семьи продолжали сохранять дистанцию.
Однако Мия была права и в другом отношении. В некотором роде Лисса и Кристиан идеально
Чувствовалось, что они не собираются вечно оставаться внизу.
И мне кажется, именно это, наряду с добротой Лиссы привлекало к ней людей. Круг в котором мы вращались, начал медленно, но верно расшириться. Мейсон входил в него, конечно, не делая секрета из того, что интересуется мною. По этому поводу Лисса поддразнивала меня, а я по-прежнему не знала, что с ним делать. Какая-то часть души нашептывала мне, что, может, сейчас самое время дать ему шанс стать моим серьезным бой-френдом, в то время как другая все еще томилась по Дмитрию.
Дмитрий же по большей части обращался со мной как наставник, и не более того. Вел себя по-дружески, сурово, понимающе, требовательно. Ничего выходящего за рамки обычного, ничего могущего навести кого-то на мысль о том, что произошло между нами, — если не считать кратких моментов, когда наши взгляды встречались. И, справившись со своей первоначальной, чисто эмоциональной реакцией, я поняла — формально он прав насчет нас. Возраст создавал проблему, да, тем более, что я все еще училась в Академии. Но вот то, о чем он еще говорил — это никогда не приходило мне в голову. А должно бы. Два стража, связанные определенными взаимоотношениями, могли отвлекать друг друга от мороя, которого должны защишать. Это недопустимо, нельзя рисковать жизнью Лиссы ради собственных желаний. В противном случае мы были бы не лучше, чем страж Бадики, который попросту сбежал. Koгдa-то я сама говорила Дмитрию, что мои чувства не имеют значения, Лисса на первом месте.
Оставалось надеяться, что я смогу доказать это на деле.
— Жаль, что все так плохо с исцелением, — сказала мне Лисса.
— Ммм?
Мы сидели в ее комнате и делали вид, что занимаемся, хотя на самом деле лично я думала о Дмитрии. Я знала, она умеет хранить секреты, но так и не рассказала ей о нем и о том, как близка была к потере невинности. По какой-то неясной для меня причине я не могла заставить себя об этом говорить.
Она опустила историческую книгу, которую читала.
— Я имею в виду, что мне пришлось отказаться от исцеления. И принуждения. — На последнем слове оиа нахмурилась.
Исцеление рассматривалось как чудесный дар, нуждающийся в дальнейшем изучении: принуждение встречало
— В смысле теперь мне хорошо. Ты была права — мне уже давным-давно следовало обратиться за помощью. Я рада что принимаю эти лекарства. Однако Виктор тоже был прав. Я не могу больше использовать дух. Правда, я все еще чувствую его… и скучаю по возможности войти с ним в соприкосновение.
Что на это скажешь? Мне она больше нравилась такой. Угроза безумия миновала, и она снова стала собой, у веренной и общительной, в точности той Лиссой, которую я всегда знала и любила. Наблюдая за ней сейчас я без труда верила, что она, как говорил Виктор, близка к тому, чтобы стать лидером. В этом Лисса очень напоминала своих родителей и Андрея — они так же вызывали чувство преданности у тех, кто их знал.
— И еще кое-что, о чем он говорил, продолжала она. Что я не смогу отказаться от этого. Он был прав. Это больно — не иметь возможности использовать магию. Временами я очень сильно скучаю по ней.
— Понимаю.
Я чувствала ее душевную боль. Таблетки притупляли ее магические возможности, но не нашу связь.
— Я все думаю и думаю о том, что могла бы делать. Обо всех людях, которым могла бы помочь.
В ее словах ощущались сожаление и печаль.
— Прежде всего ты должна помочь себе самой, — жестко сказала я — Не хочу, чтобы ты снова страдала. И не допущу этого.
— Знаю. Кристиан говорит то же самое — Она чуть глуповато улыбнулась — как всегда, когда упоминала о нем.
Знай я, что любовь сделает с этими идиотами, я, может, и не так уж старалась бы снова свести их.
— И думаю, вы оба правы. Лучше тосковать по магии и быть в здравом уме, чем владеть ею и быть сумасшедшей. Золотой середины не сущеcтвует. Нет. Во всяком случае в этом вопросе.
И потом, словно бы ниоткуда, в сознании всплыла мысль: существует золотая середина. Припомнились слова Натальи: «Оно того стоит. Стоит ради этого отказаться от солнца и магии».
Магия.
Госпожа Карп стала стригоем не потому, что сошла с ума. Oнa стала стригоем, чтобы не сойти с ума. Тот, кто становится стригоем, полностью отрекается от магии. Утрачивает возможность использовать ее. Перестает чувствовать ее. Не хочет ее больше. Глядя на Лиссу, я почувствовала внутри нарастающее беспокойство. Что, если она тоже поймет это? Что, если захочет сделать то же самое? Нет, тут же решила я. Лисса никогда так не поступит. Она слишком сильна как личность, слишком порядочна. Пока она принимает таблетки и не утрачивает способности рассуждать, радикальных мер ей не потребуется.
Тем не менее вся эта концепция noбуждала меня выяснить еще одну, последнюю вещь. На следующее утро я пошла в церковь, уселась на скамью и дождалась прихода священника.
— Здравствуй, Роза. — сказал он, явно удивленный моим появлением — Я могу тебе чем-то помочь?
Я встала.
Мне нужно узнать кое-что о святом Владимире. Я прочла ту книгу, что вы дали мне, и еще несколько других. — Лучше не говорить ему о тех, которые были украдены с чердака. — Но нигде не упоминается, как он умер. Как окончил свою жизнь. Он был мучеником?