Академия

Снежкин Владимир

Сегодня ночью мы с американцем договорились снизить предел напускной глупости. А то и вообще, убрать его. Ну, а что делать? Иначе никак. После того, как нас на тренировочной площадке освободили от магических пут, американец от пережитого потрясения толкнул ТАКУЮ речь о нарушениях прав человека и о свободе выбора сексуальной ориентации, что сам Цицерон удавился бы от зависти!

Все-таки неплохо их учат в Гарварде в плане ораторского мастерства. Нашего несостоявшегося юриста все студиозы слушали на протяжении десяти минут! Не двух, не трех, не пяти, а десяти,

Карл! Слушали, прервав таинство обряда посвящения, проводившегося, как теперь мы с Содером знаем, на протяжении всего существования Академии. Открыв рты, и не смея прервать гладкую, но при этом яростную, замешанную на голых эмоциях речь. Речь, содержащую неоспоримые доводы, приперченную многочисленными обоснованиями, и заранее обличающую всех несогласных во всех смертных грехах.

Когда он закончил, народ еще с минуту хранил гробовое молчание…

— Из-за веселого испытания у них теперь ни дверей, ни шкафов в комнате нет, — заржал, как конь, на всю улицу Моэль. — Ребята, долго же вы воевали! Сам Мигель, я видел, за вами ходил! Сегодня вся Академия обсуждает вашу войну!

— Да, да, — подхватил Хантердей. — Полюбоваться на выжженную траву под окнами и обгоревший ствол дерева разве что только господин ректор не пришел. Деканы-то, не говоря уж обо всех остальных преподавателях, почитай, все были!

Тут же радостно оскалился Насри, добавив:

— Ага! Все гадают, как вы огневик раздобыли. Пари заключают, что с вами сделает госпожа Таксона.

Мы с Содером не стали отвечать, и я постарался перевести тему, попросив ребят рассказать подробнее о Гардаграде. Конечно, многое мы уже знали от Хромого и его людей, но вдруг что новое скажут? Парни с радостью ухватились за мою просьбу, и до самого дома Хантердея наперебой пересказывали древние легенды, согласно которым Гардаград был основан великим полководцем Симеоне де Гарда, приказавшим заложить здесь, на берегу речки, крепость. Она должна была первой встречать неприятельские армии, периодически посылаемые королем Циргала.

Ничего нового для себя я не услышал, поэтому с облегчением услышал восклицание Хантердея:

— Мы почти пришли! Вон мой дом!

Посмотрев в указанную сторону, я обнаружил добротный двухэтажный дом с большой прилегающей территорией, отгороженных от улицы двухметровым каменным забором.

— А там, — махнул рукой Насри, — если пройти дальше по улице, мой. Может, все-таки зайдем потом ко мне?

— Зачем? — спросил Содер. — Твои же родители, как я понял, здесь, у Хантердея. Посидишь, пообщаешься, а потом с нами, в трактир.

Насри нечего было на это возразить, и в следующие несколько часов мы общались с родными двух наших друзей, терпеливо дожидаясь, когда нас отпустят из-за огромного обеденного стола, ломившегося от самых изысканных блюд, которые только смогли достать две весьма обеспеченные семьи. Нам с Содером повезло, что в нашей компании оказался такой человек, как Тин. Своей почти беспрерывной болтовней о нашей учебе и вчерашнем посвящении он целиком избавил нас от возможных вопросов со стороны хозяев дома.

Слушая его сказки, а иначе

я его россказни назвать не могу, все присутствующие за столом охали, ахали, и смотрели на нас, студиозов, столь восторженными глазами, что мне в какой-то момент стало тошно. Со слов Тина чудесным образом получалось, что мы уже чуть ли не настоящие боевые маги, способные в одиночку побеждать тварей из Проклятых земель. А уж сам Тин очень скоро встанет на один уровень с господином ректором, ибо талант у него обнаружился ого-го какой!

В общем, самопиар хвастливого графомана, убеждающего всех в своей исключительности.

Когда мы, наконец, с переполненными животами вышли из дома и попрощались с многочисленными родственниками Насри и Хантердея, солнце уже клонилось к закату.

— Тин, с тобой хорошо дерьмо из одного котла жрать, — оповестил я Тина, когда мы отошли на приличное расстояние, с которого стоявшие у ворот родители Хантердея не могли нас услышать.

— Почему это? — озадачился Тин, сверкнув на меня косым правым глазом.

Ребята насторожились, ожидая от меня подначку, и я не стал их разочаровывать:

— Я ни одной ложки не успею съесть, а ты уже опустошишь весь котел!

Ребята рассмеялись, а Тин обиделся.

— Почему это?

— Этой грубоватой метафорой Гарет клонит к тому, что ты не давал за столом никому слова сказать, — с улыбкой пояснил Содер. — Спрашивают Хантердея, отвечаешь ты. Обращаются к Насри, и опять ты всех перебиваешь, начиная свое «а я!». Нельзя так.

— Что? Все было не так! — начал возражать Тин. — Я слушал…

— У меня мама спросила, как мы устроились, так ты мне ни слова не дал сказать, — перебил его Насри. — Я…

— Стоп! — вскинул я руки. — Хорош! Не хватало нам портить этот чудесный вечер глупыми ссорами. Тин, просто на будущее имей ввиду, что в этом мире не только ты один.

— Хорошо, — смущенно кивнул Тин, и умолк, отвернувшись от нас в сторону.

Пусть подумает. Как раз времени для этого у него много — наш трактир находится на другом конце города, и идти до него, по моим прикидкам, около часа. Не меньше.

Так и вышло, хотя за пустой болтовней мы толком и не заметили, как дошли до района Семи Ветров, где начиналась территория Хромого. Своевременно, поскольку солнце уже коснулось линии горизонта.

— Мы что, на Семи Ветрах? — обеспокоился Хантердей, поглядывая по сторонам.

— Видимо, да, — подтвердил Насри, нервно посмотрев на трех бродяг, сидевших, опиравшись спинами на стену полуразвалившегося здания с темными провалами пустых оконных проемов.

Я мельком глянул по сторонам. Привычная узкая улочка, зажатая между сросшимися каменными домами разной этажности, с прогуливающимися по ней весьма небогатыми жителями, среди которых сновали откровенно криминальные лица. Да, здесь не так чисто, как в том районе, где живут Хантердей и Насри, но вполне себе ничего. Лучше, чем в гетто на севере города, где жили откровенно опустившиеся люди, посвящавших все свое время либо на потребление спиртного, либо на поиски средств на его приобретение.