Академия
Шрифт:
Мда…хреново! Это чертово родимое пятно невероятно огромно! Через плечо, по боку, по ягодице и по бедру — до самого колена. Такое ощущение, что эта пакость растет, пожирая нормальную кожу.
— Снимай трусы! Ну?! — командую я, и девушка вздрагивает от моего голоса. Правая ее рука тянется к завязкам трусиков, тянет за узел…и они сваливаются к ее ногам.
— Встань прямо — так же холодно и жестко командую я — Медленно поворачивайся…медленно, я сказал! И не надо ничего прикрывать, прямо стой! У тебя нет ничего
Оборачивается вокруг оси, смотрю. Точно, по ягодице, и вниз. Мда…вот не повезло девчонке!
— Ложись на кровать!
— Что?! — пугается, снова прикрывается руками — Зачем?!
— О Создатель! — восклицаю я с нарочитым раздражением — Да не сексом заниматься, конечно же! Лечить тебя буду! Ну?! Или сейчас выгоню и останешься со страшной мордой! Быстро в постель!
Вздрагивает, согнувшись, держа левую руку на едва заметном пушке внизу живота (ну как подросток, ей-богу!), правой прикрывая соски — семенит к кровати. Неловко, боком заваливается на нее, и так остается лежать. Ну, смех и грех! Что за дурацкая целомудренность!
— Прямо ложись! Прямо! Ну?!
Ложится «солдатиком», вытянув руки вдоль боков. Плоский живот чуть вздрагивает — то ли сердце так колотится, то ли дыхание сбилось. Груди почти не расплющились — крепкие, девичьи, торчат — как две горки!
Мда…мне сейчас только голых девок разглядывать! Примерно половина этого города меня убить хочет, а я…соски красивые, да! И бедра, попка без целлюлита. А смуглость здешним девкам идет — эдакие светлые мулатки, и загорать не надо. Только лица не негроидные, вполне себе европейские лица. Испанок напоминают, или итальянок. Или армянок. Только армянки сильно волосатые, а у этих и оволосение на теле совсем небольшое. Может, выдергивают?
Опять не о том думаю, черт меня подери! Включаю магическое зрение, начинаю рассматривать ауру, и…ахаю! Это еще что такое?! Я такого еще не видал! Это самое, что я считал родимым пятном — оно…живое! Оно пьет из девчонки жизнь! Пульсирует красным и черным!
— Послушай, Ана… — начинаю я осторожно — У тебя это пятно иногда болит?
— Все время болит — вздыхает девушка, так и лежа с закрытыми глазами — Иногда сильно болит, вечером, ночью, а иногда терпимо. Вот как сейчас. Горит огнем, и…болит.
— Скажи…а тебя никто не проклинал? — спрашиваю я, чувствую, что нащупал тропинку.
— Мама говорила…что наша соседка прокляла меня и маму — девушка отвечает не сразу, после долгой паузы — Папа женился на маме, а раньше соседка была его невестой. Он как увидел маму, так сразу бросил соседку. И на маме женился. Мама и рассказала — соседка встретила ее и сказала, что мама и ее поганое отродье сдохнут в мучениях. Мама после того заболела и умерла. А у меня с детства вот это пятно… Лекари и говорят, что не в силах его снять. А вы…вы
— Зови меня просто Петр, ладно? — отмахиваюсь я — И на «ты». Ну…по крайней мере когда мы с тобой наедине. А теперь помолчи. Я должен подумать.
— Это проклятие, хозяин — вмешивается призрачная Анна — Я посещала курсы первой помощи. И преподаватель рассказывал, что болезни, которые наведены порчей, снять практически невозможно. Что снять их могут только те, кто умеет наводить порчу.
— Что, он намекал на некромантов? — удивился я — Это что же получается, я могу порчу наводить? А как это делать?
— Я не знаю, хозяин — пожала плечами Анна — И как снять порчу не знаю. Но то, что ты это можешь сделать — уверена.
Наклоняюсь над девушкой, и рассматриваю опухоль ближе. Красное свечение…а вон — ножки! Черные такие ножки, нити, которые уходят в тело! Везде, по всей опухоли — они входят в тело девушки, как вбитые в нее гвозди!
Гвозди. Ага. А я — гвоздодер! Провожу по телу девушки руками — она дрожит, мышцы напряжены, ноги сжала так, что коленки побелели. Дурочка! Если бы я захотел тебя изнасиловать — да для меня это плевое дело! Усыпил, и готово!
Кстати…а какого черта я не использую это умение в бою? Коснулся врага — и готово! Он уснул! Только вот касаться надо кожи врага — его собственной кожи, а не куртки. А он скорее всего не пожелает моего навязчивого петтинга, переходящего в смерть. Но сейчас не о том!
Провожу рукой по опухоли, ощущаю жар, будто эта пакость разогрета до температуры кипения. Мда…девушка и правда должна испытывать такие страдания, что другой бы уже окочурился! Терпеливая девчонка. Привыкла, конечно, да еще у женщин болевой порог гораздо выше, чем у мужчин — давно уже ученые выяснили.
В магическом зрении опухоль видится совсем другой, чем когда смотришь на нее просто глазами. В обычном мире опухоль плоская, чуть возвышается над кожей. Здесь же — она пухлая, толстая, отвратительная, как слизень, или как многоножка с черно-красными ногами-щупальцами!.
Аккуратно подцепляю черную ножку пальцем, тяну…чпок! «Ножка» рвется с каким-то «мокрым», сосущим звуком. Смотрю на опухоль — она задергалась, зашевелилась, а девушка вдруг охнула, застонала, и сквозь зубы выдавила:
— Больно! Очень…больно!»
Дурак! — ругаю себя, и тут же погружаю Ану в сон. Хорошо! Вот теперь можно и продолжить!
Одна ножка…друга…третья…черт подери, их тут сотня, не меньше! А может и две сотни! Но что делать?! Цепляю — отрываю, цепляю — отрываю. И замечаю — опухоль стала уменьшаться в размерах. Бледнеет и исчезает там, где я вырвал эти самые поганые «ножки». И меняет форму. «Ножки» каким-то образом все равно оказываются по периметру опухоли. Видимо это принципиально — замкнуть контур.
Еще! Еще ножка! Еще!