Академия
Шрифт:
— Адриан Коровин, меня назначили преподавателем в вашу низко-слабую группу, и я любезно согласился, хоть, признаюсь, мне было крайне сложно выкроить для этого время. Я буду совмещать преподавание и свою актёрскую деятельность в театре.
— А учитель Галей? — спросил я.
Коровин повернул голову в мою сторону, резко так, по-птичьи, и уставился на меня.
— А Фуми Галей назначен Советом Академии в другие группы. Он будет преподавать у средне-сильной и высоко-сильной групп Витязей.
Я еле сдержался, чтобы
Совет только что лишил меня нормального учителя, и чтобы к нему попасть, мне придётся вырваться из слабой группы и перейти в сильную. Только как это сделать, когда учителем стал непонятный актёр, которому вообще на успехи нашей группы по барабану?
Коровин упёр руки в бока, встав так, будто уже играл на сцене.
— Я вам сразу скажу, ученики: многие из вас будут отчислены после экзаменов. Это естественный отбор. Смиритесь.
И тут руку вытянула Исидора.
— Простите, господин Коровин, а могу я спросить насчёт турнира, который проводится ежегодно для Витязей всех четырёх курсов? Я знаю, что по правилам та группа, которая займёт одно из трёх призовых мест на турнире, точно может рассчитывать на положительную оценку на экзамене.
Я чуть не поперхнулся, как и сам Коровин.
Наша группа, состоящая не пойми из кого, точно на такое может не рассчитывать. Платон и его свита рассмеялись, как и Тарас с Яковом, как и три девушки-подружки.
Исидору же совсем не смутила их реакция. Она больше ничего не сказала, но почему-то посмотрела на меня, будто интересуясь: «Ну и как тебе моя идея, выскочка?»...
Книга 2. Эпизод 12.
Идея-то была неплохая.
Взять одно призовое место на турнире Витязей и получить положительную оценку на экзамене.
Только было слишком много «но».
Коровин не удержался и скептически поджал губы, как бы говоря, что у нашей группы нет шансов, и даже мысль о победе выглядит идиотской.
— Так уж повелось, что низко-слабые студенты всегда отказывались от турнира заранее, — произнёс он не без снисходительности. — Ну давайте подсчитаем, дорогие зрители... то есть ученики. На каждом из четырёх курсов Линии Витязей есть по четыре группы разной силы: низко-слабая с активным числом резерва «до двухсот», средне-слабая с числом «до трёхсот», средне-сильная с числом «до пятисот» и высоко-сильная с числом «до тысячи». С каждым курсом это число увеличивается ещё на тысячу. И в итоге получается, что всего в турнире будут участвовать шестнадцать групп с совершенно разной силой. Думаете, у вас есть шансы?
Наступила тишина.
И снова Исидора вытянула руку.
— Простите, учитель, но ведь в правилах турнира написано, что для каждого курса предусмотрено одно призовое место. Если так, то получается, что первокурсники будут соревноваться только с первокурсниками разной силы. Поэтому у нас есть шанс. Один
— Да, формально призовых мест четыре, но именно три первых места гарантируют положительную оценку на экзамене. Понимаете? Вы должны обойти в мастерстве не только первый курс, но и второй, то есть семь групп с числами резерва от двухсот до двух тысяч. Как вам такое?
— Даже в таком соотношении третье место достижимо, — отчеканила Исидора.
Коровин вздохнул.
— Думайте, как хотите... э-э... как вас...
— Исидора Гран.
— Так вот. Можете помечтать, госпожа Гран. Никто вам не запрещает. У вас впереди более трёх месяцев до турнира.
Он зачесал пятернёй каштановые волосы, и без того идеально лежащие, после чего решил, что нужно всё же сделать перекличку. Раскрыв папку с красной бархатной обложкой, что оставила ему замученная работой секретарь Лиза, Коровин зачитал две первых фамилии по алфавиту:
— Аверьянова Нора и Аверьянова Римма. Сто шестьдесят и сто пятьдесят единиц активного резерва.
Две девушки подняли руки.
Значит, они были сёстрами. Нора — посильнее, а Римма — послабее.
Только странно, что они друг на друга даже не походили. Нора была шатенкой с тяжёлым взглядом и крупным подбородком, а Римма — остроносой блондинкой с точёными скулами. Хотя в манерах они действительно имели сходство: частенько лыбились невпопад или брезгливо морщили носы. К тому же, обе не переносили Исидору Гран.
— Бородинская Рада, — продолжил читать фамилии Коровин. — Сто шестьдесят единиц.
На этот раз руку подняла подружка сестёр Аверьяновых, девушка с пышными русыми кудрями, быстрая в движениях и очень даже симпатичная. Кажется, она была заводилой в этой троице и первой придумала невзлюбить зубрилу Исидору.
— Волков Кирилл, сто... э-э... просто сто. — Учитель не сдержал сочувственного театрального вздоха, глянув на меня, будто уже прощался.
Затем он назвал Якова Вьюгина с его ста пятьюдесятью единицами, а за ним — Горина Егора. У него насчитывалось сто семьдесят. Это и был тот самый Егор-Глыба, которому я успел всадить кулак в живот при первом знакомстве. Здоровяк-блондин из четвёрки отморозков.
— Гран Исидора, сто семьдесят. — Коровин отыскал глазами девушку и снова не удержался от вздоха. — Что ж, могу лишь пожелать вам удачи. И не отчаивайтесь, если ничего не получится.
На лице Исидоры отразился праведный гнев, но Коровин на неё уже не смотрел, продолжая зачитывать:
— Зверев Лев, сто двадцать.
Лёва закивал, только не удостоился от учителя ни взгляда, ни вздоха.
— Коховский Эдуард и Котов Андрей, по сто пятьдесят, — продолжил Коровин.
А это были два парня из свиты Платона, два невзрачных блондина. Так себе воины, но в паре могли представлять угрозу. Эд и Кот — так их называл Платон, когда с ними разговаривал.