Аккорд
Шрифт:
"Вот, я привез…"
"Спасибо… Чаю хочешь?"
"Нет, спасибо…"
Говорить больше было не о чем, и мы, отводя глаза, неловко и недолго помолчали.
"Поцелуй меня на прощанье…" – попросила она и закрыла неживые глаза. Я вяло и невыразительно ее поцеловал. Она отвернулась и отошла к окну.
"Все, уходи…" – донесся до меня шелест ее губ.
И я ушел.
Ирен. Послесловие
Переведем дух и спросим себя: позволено ли богине лгать? Древние считали, что не только позволено, но и положено. Я же считаю, что
Таковы общие, со вкусом горькой истины места, известные всем и каждому. Именно ими врачевал я весь июнь мою рану. Потом был стройотряд: мускулистое, потное, цинично-забористое мужское братство, кислое вино с липкими конфетами и донжуановы байки на ночь глядя. Интересно, женщины обсуждают мужчин так же похабно, как и мужчины женщин? Были гитара, костер и коллективный транс – советская школа пламенных чувств. Было серебряное подстрекательство деревенской луны и вялая интрижка с молодой поклонницей моего трехаккордового таланта. И когда я в прозрачной, сотканной из лунного света и соловьиных трелей темноте колхозного сада попытался запустить руку в ее потайные места, и они меня не приняли, я был даже рад: изображать после этого влюбленного, так же как и прятаться от вопрошающих глаз было бы выше моих сил. Словом, мир представлялся таким простым и предсказуемым, что на него без горького смеха и смотреть-то было невозможно.
В августе меня одолело неясное беспокойство: я словно пытался вспомнить, где и когда потерял нечто чрезвычайно важное. К концу августа вспомнил, и стало ясно, что без Ирен мне не жить. Вернувшись в Москву, я на следующий же день отправился в общежитие. В крайнем волнении постучал в знакомую дверь, и две певучие сирены в один голос разрешили мне войти. Открыв дверь, я увидел Ирен и одну из ее подруг.
"О-о, кто к нам пришел!" – пропела, как ни в чем ни бывало, сирена Ирена. Без следов былой разрухи, свежая, подтянутая, любопытствующая.
"Иди-ка, Катенька, погуляй полчаса!" – велела она подруге, и та послушно удалилась.
Ирен пригласила меня сесть и предложила чай. Не желая тратить отведенные мне полчаса на ерунду, я отрицательно мотнул головой.
"Ну?" – с бесчувственным любопытством поглядела на меня Ирен, и я сказал, что пришел просить прощенья.
"За что?" – притворно округлились ее глаза.
Я выразительно на нее посмотрел. Дескать, сама знаешь. Нет, не знаю, усмехались глаза напротив.
"Ну, тогда, в метро… И потом…" – промямлил я.
"А-а, это! – как бы вспомнила Ирен. – Ерунда, забудь!"
"То есть, ты не сердишься, и мы можем начать все сначала?" – обрадовался я.
"Не сержусь, но сначала начать уже не получится"
"Почему?"
"Один хороший человек меня замуж зовет…"
"Так ведь я тоже зову!"
"Да? Только знаешь, какая между вами разница?"
"Какая?"
"Ему плевать, с кем я до него гуляла!"
"Так и мне плевать!" – воскликнул я, умоляюще глядя на нее.
"Поздно, Юрочка, теперь уже поздно, – вдруг потухло ее лицо. – Всё, кончилась наша любовь. И пожалуйста, больше сюда не приходи"
Мир внезапно дрогнул и насквозь промок. Я отвернулся и с минуту сидел так, пока слезы не высохли.
"Ладно, извини…" – сказал я и с шумом отодвинул стул. Ирен встала вслед за мной. Я развернулся и шагнул к двери.
"Подожди" –
Я круто обернулся и взглянул на нее, готовый броситься к ней по первому же знаку.
"Не хочу, чтобы ты обо мне плохо думал…" – смотрела она на меня.
"Ириша, да я никогда…" – рванулся я к ней.
"Нет, стой! – вытянула она мне навстречу руку. Я застыл на месте. – В общем, тогда, в мае… Ну, ты еще обиделся…" – покраснела она.
"Прости, это я по глупости!" – смотрел я на нее во все глаза.
"Так вот знай, что я никогда раньше этого не делала и никогда больше не сделаю…"
Она хотела сказать что-то еще, но передумала и, отведя глаза, строго уронила:
"Все. Уходи…"
"Ириша, не гони!" – взмолился я.
"Уходи!!" – со злым отчаянием выкрикнула она.
Я замер, как от пощечины и, помедлив, уполз на непослушных ногах прочь.
У нее началась преддипломная практика, и в спортзале она больше не появлялась. Несколько раз я видел ее в институте, но подойти к ней так и не решился. Через два месяца она вышла замуж за преподавателя. Мне показали его – лысоватый, очкастый, коренастый, в обнимку с портфелем – он двигался так, словно от счастья не чуял под собой ног. Два чувства испытал я, глядя на него – беспомощное злорадство и черную зависть. Не утешало даже то, что скатившись с Олимпа в Тартар, я очутился там в одной компании с сердобольным Кроносом и другими половыми титанами не мне чета.
Итак, подшив с бухгалтерской скрупулезностью первичные документы памяти, подвожу бесчувственный баланс.
Самобытность Ирен для моего взросления заключалась в первую очередь в ее искушенности и бескорыстном желании избавить меня от моей неопытности. Как важно, чтобы такая женщина рано или поздно появилась в жизни мужчины! Пока она отсутствует, его история будет хромой и однобокой. В моем аккорде Ирен занимает почетное место чувственной большой терции, придавая его нижним интервалам полновесно радостное, несмотря ни на что, звучание. С ее появлением окончательно сформировался ми-бемоль мажорный лад моей юности. Всё дальнейшее есть его отрицание, и попытки вернуться к нему будут мучительными и бесплодными.
Софи
1
Мой неудачный роман с Ирен лишь подтвердил пугающую закономерность, что проявилась в трех моих предыдущих любовных историях, а именно: все они были прерваны злым духом постороннего вмешательства. А может, дух был добрый, и все мои истории были лишь эскизами, из которых художник собирался создать полноценную картину? Ведь жизнь избавляет нас от иллюзий, а искусство их возвращает…
Оставим сердцу отходную молитву:
"Благословенная Венера, эрогенная и эректогенная вдохновительница любовного безумия! Да будет свято имя твое! Да будешь ты сиять в сердцах наших во все времена! Да коснется нас твоя милость, да снизойдет на нас твое благоволение! Введи в искушение рабов твоих, лиши их воли противиться тебе, дай им радость любить и возвысь до небес. Ибо твоя есть сила и слава во веки веков. Let it be.
Воистину не устану прославлять тебя, светлую и непогрешимую. Нет более почести, чем быть тобой обласканной, нет выше славы, чем служить тебе. Ты одна противостоишь злу, ты одна восстаешь против смерти, и за это мы величаем тебя.