Аккорды кукол
Шрифт:
– Слушаюсь, начальник.
– Дядя Вова вскочил и поспешно ретировался из отделения.
Рзоев все ещё сомневался. Он не был уверен, что этот шкет причастен сразу к нескольким нешуточным преступлениям - к убийству Симеона, разборкам возле котлована и ограблению магазина. Ладно там разбить стекло и выкрасть магнитолу из автомобиля, или ещё какая-нибудь ерунда... Но хладнокровно совершить подобные вещи? Нет, все надо проверить самому. Поэтому он пока не стал звонить Магомету и радовать его новостью. Время терпит.
А дядя Вова трусцой бежал к своему дому и не сразу узнал новую соседку, Карину,
– З-з-дрась-те!
– испуганно сказал он, стуча зубами от холода. Теперь он ругал себя за то, что пытался шантажировать эту женщину. Связывайся с ними со всеми! Сам влипнешь.
– Вы не видели мою дочь?
– спросила Карина.
– Н-н-нет!
– быстро ответил отчим, прошмыгнув мимо.
– А ваш сын, Гера, дома?
– крикнула она вслед.
Дядя Вова только махнул рукой, плюнул и побежал вверх по лестнице. Перед дверью в квартиру он остановился, осененный внезапной мыслью: там где девчонка - там и парень, найдешь её - отыщется и Герка. Начальник будет доволен. Радостно потирая руки, дядя Вова ввалился в коридор.
– Бутылку!
– коротко приказал вышедшей на шум жене.
– И пошевеливайся, старая шлюха.
– Где ж я тебе возьму, родненький?
– Клава, не шути!
– строго произнес дядя Вова, подкрепив слова ударом в голову. Женщина покачнулась, но устояла на ногах. Дожидаться второго удара, который мог оказаться гораздо сильнее, не стала. Покорно вытащила из припрятанного кошелька деньги.
– Это все. Последние, - сказала она.
– А жить ещё две недели до получки. И заплатят ли, не знаю - может, опять обещаниями накормят.
– Где Герка?
– рявкнул дядя Вова. Его мало заботили бытовые проблемы.
– Подь за водкой! Постой! Он приходил сегодня?
– Нет, не знаю, куда делся. Ты его довел до такого.
– Заткнись, сучка, башку откушу. Если придет - запри дверь и не выпускай. Так надо. Проваливай.
Выйдя из подъезда, Клавдия увидела новую соседку. Женщины поздоровались. Обменялись взглядами, как-то понимая друг друга без слов. И разошлись. Одна торопливо побежала к палатке, другая вошла в лифт и поднялась на свой этаж.
Карина ещё долго бесцельно бродила по комнатам, не зная, что делать, куда идти, где искать дочь? И Влад... Почему его до сих пор нет? Чувствуя свою вину перед ними, она замерла возле приоткрытого окна. Затем, лишь чтобы отвлечься и чем-то занять себя, вытащила из сумки ненавистный уже сценарий Колычева и раскрыла наугад.
6
"...Как я оказался на исторической родине мастера Бергера, в Баварии? Где-то в середине двадцатых годов, когда переоборудованием швейных мастерских в Киеве занимались колбасники - немецкие инженеры, мой Пупс пригласил одного из них к себе в гости. Жить в его доме было тоскливей, чем в склепе. Мещанин, дорвавшийся до власти, хуже ленивого покойника в суповом котле. С виду съедобно, и навар, и запах, и "кушать подано", а все равно воротит. Раздулся Пупсик от своей должности до такой ширины, что в дверь не влазил, а придет с работы - и только глазами на диване хлопает. Немец же, зашедший в гости, напротив, сухой, поджарый, взгляд вострый, ушки торчком, носик туда-сюда, туда-сюда, как у спаниеля. Учуял что-то, подбежал
– О, мальчик с лютней и луком!
– сказал.
– О, Змееносец, - добавил. О, глаз Заххака!
– прошептал чуть ли не благоговейно и ладони как-то особенно к груди приставил.
Потом уже, много позже, я узнал, что означает эта "поза Гора", когда очутился на собрании теософов в баварском домике инженера Карла Хаусфишера. Думаю, и сам Бергер смастерил меня, держа в уме кое-какие древнеегипетские тайны и кабаллистические секреты Востока. Гор был сыном черной богини Изиды, рожденной ею от мертвого Озириса, которого она для такого дельца оживила. И все эти теософы, справляя свои мессы, уже знали, что эпоха Гора придет в самом конце двадцатого века.
– Чего?
– тупо спросил Пупс.
– Ах, это!.. Так, бронзулетка.
– Откуда она у вас?
– спросил немец. По всему было видно, что он взял след, шел по нему осторожно, чтобы не спугнуть зверя.
– Купил где-то. Не помню.
Тут немец вновь как-то по-особенному сложил руки, но на Пупса эти движения не произвели никакого впечатления. Зря Хаусфишер проверял болвана, не был он причастен ни к какому братству. Но все же произнес напоследок, словно невзначай:
– Стрела предков вылетит из вращающейся мельницы в руке ламы.
– Чего?
– уставился на него Пупс, посчитав, очевидно, что гость подвинулся на почве швейных машин.
– Не промочить ли нам горло?
– Про-мо-чить, - радостно согласился Карл Хаусфишер, потирая ладони.
Беседа за столом протекала вяло и скучно - о чем может говорить посвященный с недоразвитым? Но немец то и дело бросал на меня вожделенные взгляды, и это не укрылось от свинячих глазок хозяина.
– Так и быть, продам тебе бронзулетку, - благодушно сказал он, не держа в уме особой выгоды.
– Не-ет, - вежливо отказался немец.
– Нет?
– удивился Пупс.
– Ладно, не хочешь купить - бери даром. На память от меня. От всего нашего Советского государства. На вечную дружбу между нашими великими народами...
– Тут его понесло - не удержишь, говорить речи на митингах он был большой мастак. Слушал его немец минут десять, а когда тот закончил, красный, как раки на столе, все также ласково повторил:
– Нет. Нет и нет.
Но пустым он из дома не ушел. Пупс все же всучил ему какую-то другую безделушку, коих в квартире было навалом, и Карл долго благодарил, тряся руку и оставив "от всего германского народа" свои наручные часы, изготовленные в Москве.
Прошла неделя. Из разговора хозяина с домашними стало понятно, что немцы вскорости уезжают на родину, в Дойчланд, покончив с братской помощью. Уже простились со всеми. Но в последнюю ночь в доме Пупсика появился гость. Никто его, видимо, не звал, поскольку он проник через кухонное окно и, светя фонариком, пробрался в гостиную. Семья Пупса в это время отдыхала на загородной даче, служанка жила отдельно, в квартире находился один хозяин. Я думал, что Хаусфишер положит меня в сумку и удалится тем же путем, что и проник сюда, но он повел себя странно. Зачем-то направился в спальню и разбудил Пупса.