Аксель и Кри в Потустороннем замке
Шрифт:
— Разумеется! — с жаром поддакнул Фибах.
— А вот если бы вы его в конце концов не нашли, то уже вы отвечали бы за то, что не подключили нас. Это тоже разумеется… И, не дождавшись ответа, наш болван полез в Шворка сам. Хорошо, что ваш парень вовремя отключил экран, тот ведь мог его и растерзать в припадке служебного рвения! Но уж перепугал наверняка до смерти… Я люблю сам пугать моих гостей. И потом, вы понимаете, чем это могло кончиться? Наш юный друг мог со страху включить в Шворке что-нибудь не то — и светлая память всем троим! А заодно и всему варианту «Бионика».
— Толковый мальчик! — с преувеличенным энтузиазмом закивал профессор.
— Вот и я думаю — не слишком ли толковый для малолетнего новичка? Откуда он вообще узнал о внутренней системе
— Что вы имеете в виду? — выдавил из себя Фибах.
— Да всё то же, дорогой профессор… Вариант «Зевс»! — дружелюбно ответил кактус.
«„Зевс“, — вздрогнул Аксель. — Зевс… Мой бык на пропавшей монете! Все наши несчастья начались с Зевса… Вот совпадение!» И, вытянув шею, свесил голову вниз, чтобы лучше видеть.
— Быкодракон ненадёжен! — с истерической нотой в голосе взвился профессор. И, поставив подносик на кресло, выпрямился во весь рост. — Вы же сами отмечали, что он плохо маневрирует! Это будет провал!
— Не обижайте старину Зевса… Да, он — чисто волшебное животное и, значит, немножко увалень. Но разве лучше будет, если ваш Шворк быстро, как молния, полетит искать ещё каких-нибудь знакомств вместо того, чтобы…
— Но в нём же буду я! Я и ещё двадцать лучших духов! Кто ему позволит?! — перебил Фибах, осатанев. — Мой труд! Мои исследования!! Мои надежды!!!
— Ну-ну, успокойтесь, старина, — сказал кактус по-прежнему терпеливо, но ледяным тоном, исключающим дальнейшие споры. — Я же говорил, у вас нервы не в порядке… А ведь это мне сейчас надо нервничать! Не забывайте, если мы потерпим неудачу, придётся ждать добрых лет пятьсот, прежде чем мы сможем повторить Заклятие Семи Смертей в пределах Лотортона. Раньше волшебному полю не успокоиться! Повторяю вам в последний раз: всё будет зависеть от ваших мюнхенских крошек. Если это враги, то, учитывая, сколько времени они провели с псом наедине… Они могли испортить что-нибудь, наложить любое скрытое заклятие! Вы и сами на моём месте не стали бы рисковать… Кстати, посмешить вас? Вам это сейчас полезно. Главный Диспетчер получит выговор и за Зевса тоже!
— Почему? — жадно спросил профессор. — Я уверен, это чудище вконец отбилось от рук!
— Жаль вас разочаровывать, но дело в ином… Я дал этому дельному, в общем, духу задание готовить Зевса к полёту. И даже в припадке старческой болтливости объяснил, что был такой древнегреческий бог — Зевс. Я рассказал миф, как он обернулся быком и похитил красавицу Европу… С подчинёнными, между прочим, тоже надо и общаться, и ладить, они тогда совсем по-другому выполняют ваши приказы! Увы, наш Главный ничего не смыслит в человеческих мифах и сказках. Он вообразил, будто эти предания как-то повлияли на выбор нами самого быкодракона, а не просто его имени… И решил за три дня изучить всё, что человечество тысячелетиями писало, рисовало, чеканило и лепило о Зевсе-тучегонителе! Чтоб лучше понять, какие умения владыки богов я передал животному. Но я-то имел в виду всего лишь простое сравнение: наш Зевс похищает жизнь на всех континентах Земли так же, как древний бог похитил одну-единственную Европу…
Лицо Фибаха разочарованно вытянулось, а кактус, словно не замечая этого, продолжал:
— И вот, мой заместитель принялся за это бесполезное занятие. Три дня с неба над Альпами дождём сыпались и исчезали во всех наших ста семи колодцах тысячи разных предметов! Книги, рукописи, картины, статуи и монеты с изображениями Зевса и хоть какими-то упоминаниями о нём… Впервые в истории Подземного Мира пришлось дополнительно разворачивать склады Первого Яруса, представляете? На всём земном шаре не осталось ни одного предмета, связанного с владыкой богов, которого не утащил бы наш Главный Диспетчер! И это были бы его проблемы, но второпях он забыл
Слева от Акселя раздался шорох: Хоф явно сделал резкое движение. Но Фибах лишь раздражённо пожал плечами:
— Подумаешь! Пускай ищут… Скоро им будет не до того.
— Ай-яй-яй! — укоризненно сказал кактус. — За кого же вы держите нас всех? Что мы вам — мелкие воришки? Ни один уважающий себя дух никогда ничего не возьмёт у человека, запомните это наконец! Я ведь однажды уже отчитал вас за намерение украсть из музея какую-то знаменитую картину… кажется, Тициана или Рембрандта? И научил, как сделать прекрасную копию. А вы всё не поймёте… Выговор, причём строгий, тут и спорить не о чем! Ну, сейчас-то он, конечно, всё уже вернул в библиотеки, музеи и альбомы…
Теперь уже движение сделал Аксель. Так значит, это не совпадение! Его пропавшая монетка и впрямь была вестником огромного несчастья, нависшего над миром! И погубившего их с Кри… Мысль о том, что два греческих евро возникли из воздуха в его недерлингском альбоме, как банан на тарелочке, не принесла мальчику никакой радости. А ведь ещё недавно бы…
Но даже сейчас, когда его судьба висела на волоске, Фибах мучился в когтях своего самолюбия! При слове «Рембрандт» он метнул взгляд на балкон, понимая, что ещё одна его ложь выплыла наружу. «Неужели он думает, что мне сейчас до этого? Я сразу знал, что он или хотел стащить, или стащил оригинал, а не копию», — с усталым отвращением подумал мальчик. И услышал гнусавый голос:
— Но если… всё окажется в порядке, то мой пёс по-прежнему будет играть главную роль?
— А? Да, конечно… Ну, я думаю, мне пора принять иной вид для беседы с молодыми людьми. Чтобы привыкнуть к земной почве и атмосфере, вполне достаточно получаса!
И кактус взорвался фейерверком холодных голубых искр. Фибах не успел отскочить, так что одна искра влепилась ему во фрачный лацкан и прожгла в профессоре насквозь примерно тридцатимиллиметровую дыру. В неё тут же со свистом устремился воздух, и Фибах, морщась, заткнул её платком. Над горшком вместо кактуса поднялась высокая тень, от которой сразу же отделилась тень поменьше. Тени с каждой секундой становились всё чётче, словно выходя из тумана. Ещё минута — и из горшка на пол шагнул высокий человек в мятом костюме конторского служащего. Тёмный пиджак и брюки, мышиный жилет, блёклые рубашка и галстук, старомодная высокая шляпа-котелок. «Чарли Чаплин» поднял голову, и Аксель увидел его лицо. Кроме глаз, в нём не было ничего примечательного. Бледная, слегка морщинистая физиономия скучающего туриста, случайно вместо Лондона или Монреаля оказавшегося в крохотном городишке. Купил в местной лавчонке пару лежалых сигар, которые, подумав, он выбросит в вокзальную урну, сфотографировал дерущихся перед мэрией собак и ждёт поезда. Но глаза были ужасны! Или… прекрасны? Они были огромными, как у стрекозы, сплошь чёрными, без белков и зрачков, но не мёртвыми и пустыми. В них словно мерцала мелкая звёздная пыль. Навстречу переносице, то и дело меняя направление и скорость, плыли созвездия, галактики и туманности, будто видимые в иллюминаторах космического корабля.
Вторая тень, поменьше, отошла от старика метра на три и спокойно уселась в возникшее из пустоты кресло. Поражённый Аксель увидел мальчика — судя по всему, своего ровесника. Но, кроме возраста, у детей не было ничего общего! Мальчик уронил на грудь лицо красивой мраморной статуи и наполовину прикрыл глаза. В отличие от глаз Штроя, в них стояла сплошная тьма, без звёзд и движения. Он носил белый атласный костюм средневекового принца. Вся его одежда переливалась золотым шитьём, у пояса висел небольшой кинжал в драгоценных ножнах. На лоб была низко надвинута белая шляпа с широкими полями и плюмажем из страусовых перьев, а из-под неё падали на плечи длинные светлые локоны. Скрестив под креслом ноги в белых чулках и туфлях с бантами, мальчик застыл, словно восковая фигура.