Аксиома подлости

Самойлов Алексей

– Ты уже всё решила? Ты отправишься с ним?

Мэй подошла к подруге и обняла её. Наташа зашептала на ухо:

– В России не всё так плохо, Машустик. Здесь можно жить, только надо привыкнуть…

– Знаешь… – зашептала в ответ Мэй, – за десять лет я встретила здесь только двух хороших людей. Один человек – это Максим Петрович, а второй – это ты.

– Ну что ты, их гораздо больше… – Наташа погладила её по волосам, – вон, тот же Женька, не так уж безнадёжен…

– Нет. Здесь много подлецов и сволочей. Они повсюду, Наташа, повсюду! Ты будешь

моей единственно светлой нитью, которая связывает меня с Россией. Ты – моя лучшая подруга, и другой такой у меня нет. Знаешь, меня совсем не мучает совесть. Я ни о чём не жалею…

– А Ольга?

Конечно, это был запрещённый приём. Но Наташа никогда бы им не воспользовалась, если бы не ЗНАЛА свою подругу. Если бы не чувствовала свою подругу. Если бы не понимала, что у Мэй есть главное и бесценное достоинство – её справедливое сердце.

Мэй разжала объятия и подошла к кейсу. Выставила код на двух его замках.

– Мистер Хойт сказал, что никакой бомбы тут нет и что эти деньги мои. И пообещал помочь, если у меня возникнут проблемы с ними. Но я даже не знаю, что там.

Мэй приподняла верхнюю створку и откинула её.

Перед взором подруг предстали ровно уложенные пачки купюр. Никогда ещё Наташа не видела столько денег сразу. Это были английские фунты, самые что ни на есть настоящие!

– Господи… – произнесла она.

Мэй молча глядела на пачки английских купюр. Что сейчас творилось у неё в душе? Осознать, что ты стала неожиданно богатой, можно только тогда, когда пощупаешь своё богатство руками. Но Мэй не прикоснулась к деньгам. Она захлопнула крышку и зафиксировала замки, но не стала нарушать выставленный код.

– Джон ждёт нас в машине. Адрес ты знаешь. Помоги мне, он тяжёлый, – произнесла Мэй.

…«Мерседес» под управлением каменнолицего нёс их по московским улицам. Кейс лежал между ними на заднем сидении. Подруги молчали всю дорогу и просто приводили в порядок чувства, мысли, эмоции. Лишь изредка Наташа говорила, куда поворачивать, а Мэй переводила Джону.

Вот и он – уже знакомый образцово-показательный московский двор в районе Бутово. Они приехали без предупреждения и могли никого не застать дома. Квартира 112. Тренькающий звонок и общая на четыре квартиры хлипкая дверь коридора… распахнулась. Немолодая женщина в цветастом фартуке. В пальцах зажата дымящаяся сигарета. Не лицо – восковая маска. Огромная, тяжёлая усталость в глазах, бледные потрескавшиеся губы, толстые слои пудры на лице, тщетно пытающиеся скрыть множество недавно появившихся морщин.

– Юнона?

– Здравствуйте, Нина Дмитриевна.

Повисшую сковывающую тишину нарушил крик выбежавшего из квартиры Борьки:

– Тётя Нина, это кто?

– Боря, иди в свою комнату, поиграй. Юнона, проходите, – няня покосилась на Мэй и кейс в её руке.

– Это Маша, моя подруга, – представила Наташа.

Втоптав недокуренную сигарету в пол коридора, Нина Дмитриевна пропустила гостей на кухню и прикрыла дверь.

– Вы знаете, что случилось? – спросила она.

– Да, мы знаем. Простите нас

за вторжение, мы ненадолго, – Наташа присела.

– Чаю? Может, водки? – предложила няня.

Наташа посмотрела на Мэй, та кивнула. Нина Дмитриевна достала из холодильника початую бутылку и три рюмки. Разлила. Выпили залпом, молча и не чокаясь. После чего Нина Дмитриевна произнесла:

– Какая-то криминальная разборка. Я так ничего и не поняла. Почему? За что? Что они натворили? Я-то думала, они в Америке… Господи, что же нам теперь делать… – няня смахнула слезу, – что же теперь будет с мальчиком…

– Нина Дмитриевна, – Наташа тщательно подбирала слова, – Ольга и Илья рассказывали вам о том, как они договорились с американскими врачами?

– Да, в общих чертах.

– Что они вам говорили в последний раз? Какова была информация?

– Оля говорила, что летом, в августе, доктор… забыла фамилию… но у меня где-то записано… Доктор готов принять Борю в свою клинику, а сейчас они с Ильёй решают финансовые вопросы.

– Вы знаете адрес клиники?

– Да, у меня записано. Но… – Нина Дмитриевна перевела взгляд с Наташи на Мэй, – но какое это теперь имеет значение?

Няня держалась молодцом. И Наташа, и Мэй видели, с каким трудом ей это удаётся. Женщина вновь потянулась за сигаретами и открыла окно.

– Дело в том, – продолжила Наташа, – что Ольга и Илья решили все финансовые вопросы. Они успели связаться со мной… Со мной и Машей, и попросили нас… сказать, что если с ними что-нибудь случится, мы пришли к вам.

Мэй, чувствуя, что подруга не справляется с ложью, поддержала:

– Они оставили нам деньги. Вот они, – и Мэй пододвинула кейс к няне.

Нина Дмитриевна растерянно заморгала глазами. Наташа вздохнула – самое трудное позади. Спасибо тебе, Мэй…

– Вы сможете отвезти мальчика в Америку. И заплатить доктору за лечение. Здесь хватит, – вздохнула Наташа.

– Я бы порекомендовала положить сумму на счёт в солидный американский банк, – предложила Мэй, – я могу найти хорошего банковского специалиста, который вам поможет. Можно открыть благотворительный счёт. Звоните На… Юноне…

– Меня зовут Наташа, – избавившись от этой маленькой неправды, она улыбнулась, – а Юнона просто моё прозвище. Нина Дмитриевна, звоните мне, или я вам. Мы найдём специалиста.

– Вы что, девочки? – няня никак не могла ничего понять, – вы это всё серьёзно?

Вместо ответа Мэй положила кейс плашмя и открыла. Женщина, увидев море денег, схватилась за сердце.

– Это деньги на лечение сына Ольги, – улыбнулась Мэй и посмотрела на подругу.

Рыжая дикарка. Русско-китайская англичанка. Несбыточная гипертрофированная мечта идеалиста Женьки. Своенравная, непосредственная, гордая. И – безжалостная к тем, кто даже жалости не достоин…

Нет, всё это не то.

Маша, Мэй, Мэри. Самая обыкновенная двадцатилетняя девчонка. С самым обыкновенным человеческим сердцем.

Наташа сама её придумала. Таких на свете не бывает.