Аксум
Шрифт:
– Мой повелитель, мы легко разобьём их, я ручаюсь своей головой, а чтобы у нас оказалось больше возможностей, то можно созвать ополчение из горожан и людей с окрестных сёл и пригорода, они понимают, что в случае поражения их участь будет не лучше нашей. Их ждёт разорение, а возможно, что и гибель.
– Хорошо, займись этим. Вечером я проверяю готовность всего войска, возможно, что нам предстоит сражение уже утром. Подними часть лучников на стены, чтобы они могли стрелять с них по врагу, а мы займём позиции в прямой видимости от города. Так мы воспользуемся
– Да, мой повелитель, ты, как всегда, мудр!
Если бы Ахмек являлся римлянином, он, наверное, сам себе сказал: «Аве!» Но латинский язык он не знал, а потому просто принял лесть, как само собой разумеющееся, и отпустил военачальника.
– Ступай, готовь смотр армии и нашего ополчения.
Наступил вечер, и бывший великий визирь царства Аксум, а теперь полноправный царь, вышел на смотр вооружённых людей, готовых защищать с оружием в руках своё царство от наглых захватчиков. Воинов оказалось не так много, как ему хотелось.
Толпа разномастно вооружённых людей стояла, выстроенная квадратами, вдоль одной из стены, внушая всем смотрящим на неё благоговение перед их мощью. Лучше всех выглядели мечники, вооружённые шотелями и косписами с маленькими щитами, хуже – копейщики, но зато у каждого из них имелся большой деревянный щит, обшитый кожей, и голову покрывал кожаный шлем.
Проще всех выглядели лучники, не имевшие ни брони, ни шлемов. У каждого из них в руках лежал большой лук, а за спиной висел кожаный колчан, битком набитый стрелами. Последние ряды занимали горожане и разный сброд, набранный из всех, желающих повоевать, удивляя своим разнообразием. Рядом с человеком, одетым в дорогую, хоть и простую ткань, стоял обычный, практически голый наёмник, что решился не на защиту отчего дома, а польстился возможностью получить вознаграждение в случае победы (а в том, что они победят, он не сомневался) и на возможные трофеи. Из вооружения у таких имелся только большой нож или лук, а из брони – набедренная повязка или, в лучшем случае, обрывки ткани, намотанные на тело, как придётся. Душа у них имелась такая же чёрная, как и их тело, и поэтому тут оказалось без неожиданностей.
Ахмек-тэре окинул их взглядом и поморщился, отребья оказалось намного больше, чем настоящих горожан, да это и понятно. Ему вспомнилась одна фраза, которую он слышал очень давно из уст мудрого грека Фобоса, что учил его дочь: "Подавляющее большинство людей живет, не участвуя в грандиозных событиях своих эпох, либо участвуя в них пассивно, под давлением обстоятельств. Но события влияют на таких людей всегда, поэтому позиция безразличия к ходу жизни более губительна, нежели риск, на который постоянно идут те, кто движет ход истории вперёд".
Он тогда не понял этой фразы, да и сейчас не сильно её понимал, но суть уловил скорее не головой, а сердцем, и осознал, что если враг окажется сильнее или умнее и хитрее, то их царство падёт. Эта мысль внезапно возникла в его голове, но он успешно отогнал её прочь, изгнав, как шелудивого осла. Они победят, ОН победит, во что бы то ни стало!
Подозвав
– Открой арсенал и выдай броню всем горожанам, что вышли на битву с врагом, но только горожанам, а не всякому сброду.
– Брони мало, о достопочтенный, и её как раз хватит только на избранных.
– Тем лучше, – кивнул своим мыслям Ахмек-тэре и пошёл дальше, задумчиво всматриваясь в лица воинов. Вскоре он вернулся обратно в царские чертоги, где его снова посетила любимая дочь.
– Отец! Неужели это правда?!
– Что, моя любимица?
– Правда, что нам грозит нападение, и враг уже совсем близко?
– Да, так и есть, но ты не переживай, мы обязательно одолеем его, дикари не смогут подступиться к стенам нашего города.
– Но они успели пройти половину нашего царства, и мы не смогли их остановить!
– Наше царство огромное, а кочевники не собираются воевать по всем правилам войны, они не захватывают селения, они просто идут напрямую сюда. Я предусмотрительно держал вблизи столицы большие отряды нашей армии и сеть разведчиков, чтобы враги не смогли застать нас врасплох. И им не удастся взять город.
– Почему папа?
– Потому что у нас есть ещё наша гвардия. Да, их немного, всего двести воинов, но этого более, чем достаточно, если вдруг придётся переломить ход битвы. Они сделают всё!
– Да, папа, ты такой мудрый, я так люблю тебя!
– Прожитые годы и власть делают своё дело, Кассиопея, а вечные подковёрные игры и дрязги среди первых вельмож вынуждают постоянно подстраховываться, чтобы собственная голова не слетела с плеч. Ты же помнишь, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы стать царём. Не все согласились с этим, но где они теперь…
– Да, папа. Это ужасно.
– Это жизнь, девочка моя, без прикрас и ореола выдуманных старым греком историй, и тебе уже пора понять это, ведь мне скоро нужно выдавать тебя замуж.
– Я не тороплюсь замуж, отец.
– Я знаю, я тоже не тороплюсь, но не всегда мы можем делать именно то, что захотим, гораздо чаще всё происходит совсем наоборот, и часто не мы тому виною. Судьба пока благосклонна к тебе, но мы не знаем, что нас ждёт за очередным поворотом судьбы. А как чувствует себя твой учитель?
– Он болеет, папа, и мало ходит.
– Но он разговаривает с тобой?
– Да, папа, он по-прежнему учит меня.
– Это самое главное, а всё остальное не важно. Пусть учит.
– Он спрашивает, что нас ждёт?
– Нас ждёт бой, который мы обязательно выиграем.
– Мне кажется, он не верит в нас и боится дикарей.
– Да, я не сомневаюсь, что старый грек боится дикарей, у него ведь есть много рукописей, а они их обязательно уничтожат.
– Да, он говорил, что скопил много мудрости на глиняных табличках.
– Ну, вот видишь! Не беспокойся, занимайся своими делами, твой отец всё решит так, как нужно. Ступай, дочь моя.
– Да, папа, – девушка подошла к отцу и склонила голову, чтобы он мог поцеловать её волосы, после чего повернулась и ушла.