Актея. Последние римляне
Шрифт:
— Тебе, может быть, неизвестно, — сказал он, — что я скромный адепт вавилонской и халдейской мудрости.
Он указал на лежавшую перед ним древнюю рукопись.
Бабилл поклонился; лицо его оставалось бесстрастным.
— Да, — продолжал старый философ, — я обратил мои слабые и близорукие глаза к небу и разобрал грамоту судьбы.
Астролог по-прежнему молчал.
Сенека продолжал несколько торопливым тоном.
— Всему Риму известно, что блистательный Цезарь хочет вступить в брак. Звезды сказали мне, что судьба решила иначе.
При всем своем самообладании Бабилл не мог подавить радости, осветившей на мгновение его лицо. Он отвечал своим звучным голосом:
— Могущественный советник царей, правая рука повелителя легионов, твои глаза подобны глазам орла, которых не может ослепить полуденное солнце; тебе открыты тайны времен. Да, ты прав и трижды прав: судьба не благоприятствует желаниям блистательного Цезаря.
Каждый из них был до некоторой степени обманут другим. Бабилл не мог не догадаться, зачем он потребовался Сенеке, а Сенека был смущен радостью, мелькнувшей на лице астролога, когда он упомянул о неблагосклонности судьбы к браку Цезаря.
— Я рад, — сказал Сенека, — что мое предвидение подтвердилось таким глубоким исследователем тайн. Может быть, Цезарь пожелает выслушать твое предостережение.
— Если Цезарь удостоит выслушать своего раба, — отвечал Бабилл, — я объявлю ему решение судьбы.
— Смотри же, еврей, не объявляй ничего другого, — строго сказал Сенека. — Звезды сказали мне, что Цезарь пришлет за тобой, и если ты будешь говорить с ним благоразумно, наградит тебя золотом и почестями; если же ты неосторожно разоблачишь тайны своего искусства, тебя постигнут бич и крест. Уверен ли ты, еврей, что звезды сказали истину?
Астролог слегка вздрогнул и пристально посмотрел на Сенеку.
— Да, уверен, — отвечал он.
Сенека протянул ему кошелек с золотыми монетами.
— Возьми это маленькое вознаграждение за твои усердные труды на пользу истины.
Астролог спрятал кошелек в складках своей туники и, поклонившись почти до земли, вышел.
Сенека сел и задумался. Он был недоволен собой. Притворство с астрологом было неприятно для него; гордость его возмущалась необходимостью прибегать к таким средствам. Но он видел, что положение безнадежное, и принимал отчаянные меры. Сенека чувствовал, что это последняя ставка и очень ненадежная. Как бы то ни было, он решился сыграть до конца.
Вечер был ясный и безлунный. Высоко вверху сверкала Лира, и мощные члены Геркулеса обвивали гибкие извивы Змеи. Налево и впереди, низко над горизонтом, медленно опускался Скорпион, преследуемый Стрелком. Немного правее Медведица величественно совершала свой бег вокруг Полярной Звезды. Небо озарялось бесчисленными солнцами, системами и планетами, смотревшими вниз на маленькую Землю своими неподвижными очами. Они заглядывали в окна Мамертинской тюрьмы, где лежал в цепях проповедник, и искрились в драгоценных камнях, украшавших тогу Нерона. Нежные
Но император и астролог были глухи к голосам звезд, а в ушах Тита они звучали только как невнятный ропот.
Когда Бабилл вступил на террасу, на ней царствовала тишина. Лицо Нерона смутно рисовалось во мраке; астролог бросился ниц перед его ложем.
— Встань, встань! — резко сказал император, потому что даже худший из римлян чувствовал отвращение к восточному раболепию.
Бабилл встал и произнес дрожащим от притворного или действительного страха голосом:
— Властитель мира желает узнать свою судьбу от своего раба?
Нерон злобно засмеялся:
— Ошибаешься, еврей, властитель мира желает знать, что готовит судьба тебе, прежде чем кончится этот день.
Бабилл вздрогнул; он понял, что император готовит ему что-то недоброе. Обратившись к звездам, он поднял руку и как бы углубился в чтение звезд.
Нерон откинулся на ложе и продолжал злобно улыбаться.
Внезапно Бабилл начал дрожать всеми членами, и полусдавленный крик вырвался из его груди. Он бросился на колени перед Нероном.
— Ну, — спросил Нерон, — что же сказали тебе звезды?
— О я несчастный! — воскликнул астролог. — Горе мне! Лучше бы мать моя не родила меня на свет, потому что я вижу перед собой пытки и смерть, угрожающие мне в эту же ночь, и только ты, могущественный Цезарь, можешь избавить своего несчастного раба.
— Клянусь носом Августа, — воскликнул Нерон (это была его любимая клятва), — клянусь носом Августа, он прав. Я отдал приказание схватить его, когда он будет выходить из дворца, подвергнуть бичеванию, а потом отрубить ему голову. Ну, ты спас свою шкуру, еврей.
Затем, обратившись к Титу, он прибавил:
— Эти звездочеты в самом деле могут кое-что узнать.
— Теперь, — продолжал он, обращаясь к еврею, — скажи мне что-нибудь о моей судьбе.
— Я скажу тебе, — начал астролог, возвращаясь к своей обычной полутеатральной манере, — о том, что тебе больше всего хочется знать.
— Ага! — воскликнул император. — О чем же это?..
— О женщине, на которой ты женишься.
— Какой вздор! — воскликнул Нерон. — Я женюсь на Актее и знаю это без твоих прорицаний.
— Цезарь, — отвечал астролог, — ты женишься на той, которую укажет тебе небо.
Глаза его засверкали, высокая фигура, казалось, еще выросла, он протянул вперед руки и запел монотонным голосом:
Предки ее были могучи в битвах, мудры в совете, Стройны, как кедр, были жены ее народа Она прекраснее всех женщин, она как роза в душистом саду, Она жена знатного мужа, которому суждено быть императором, Она будет твоей женой, повелитель римлян, так решила судьба.