Активная мишень
Шрифт:
Оказалось, что я довольно близко подъехал к АЭС. Проложенная к ней линия электропередачи пересекала лесополосу в каких-нибудь двух километрах от меня. Да и сама атомная станция располагалась немногим дальше. За решетчатыми мачтами ЛЭП виднелись трубы ее энергоблока. Окружающая АЭС многокилометровая лесополоса отлично подходила для скрытного размещения миномета. Правда, я пока не нашел другой дороги, по которой можно было привезти орудие в лес, кроме той, по которой проехал сам. Но, как знать, возможно, такая дорога ведет сюда со стороны все того же Угодья?
Решая, откуда мне лучше начать осматривать лесополосу, я вышел на луг и внезапно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Переступив в сторону, быстро оглянулся и возле крайней копны увидел сидящего на коленях мужика. Вот те на! Откуда он взялся? Вроде бы только что на лугу никого не было. Впрочем, проезжая мимо, я мог его попросту не заметить. Нас разделяло метров сто, и лица мужика я не разглядел, зато увидел, что он одет в ватную телогрейку. Не запарится? По всем признакам день обещал быть жарким. Никакой враждебности мужик не проявлял, лишь с любопытством разглядывал меня. Тем не менее следовало выяснить, кто он и что он. И я, сочиняя на ходу объяснение своему интересу, направился к нему.
Подойдя ближе, я обнаружил за стогом сена второго мужика. Вернее, сначала я увидел в траве пыльный кирзовый сапог, а затем и его обладателя. Мужик лежал на боку на охапке сена, подложив под голову локоть, и тихо сопел во сне. Просто идиллия! Здесь же за стогом лежали двое вил и здоровенные деревянные грабли. О, похоже, я набрел на сельских косарей, вывозящих с луга скошенное сено. Уж они-то должны знать окрестные места. При моем приближении первый косарь, который сидел на коленях, оперся рукой на землю и, не дожидаясь, когда я объясню цель своего визита, довольно грубо спросил:
– Потерял чего?
У него оказалось плутоватое лицо с хитрыми маленькими глазками и хриплый, скорее всего, пропитой голос. Да и всем своим видом: манерами, одеждой, такими же пыльными сапогами, как у его напарника, двухдневной щетиной на лице он производил неприятное впечатление. Тем не менее я с самым добродушным видом сказал:
– Мужики, подскажите, как к Угодью проехать? А то я совсем заплутал.
Косарь презрительно сплюнул в траву и ответил:
– Обратно езжай. Здесь не проедешь.
Да уж, приняли меня негостеприимно. Однако нужно было продолжать разговор, и я, придав лицу разочарованное выражение, переспросил:
– Обратно? А через лес, напрямую, нельзя? – и указал рукой в сторону Угодья.
– Нельзя, – отрезал косарь и снова повторил: – Езжай обратно на дорогу. По-другому никак не проедешь.
Общаться со мной он явно не хотел. И я решил сменить тему. Отступив в сторону, чтобы лучше разглядеть его спящего на сене напарника, спросил: – Приятель-то твой с чего устал? Когда успел уработаться?
Действительно, когда? Вряд ли косари пришли сюда пешком – далеко.
– А тебе какое дело? – так же грубо спросил он, но все же пояснил: – Мы уж одну машину нагрузили. Сейчас вторую ждем.
Значит, машина все-таки была. Интересно, когда же они начали работать? С другой стороны, светает пока рано, а скошенное сено надо побыстрее убрать. Вроде бы все объяснилось, но возникшие у меня в отношении косарей подозрения отнюдь не рассеялись.
Пока я размышлял, как быть, спящий на сене мужик засопел, открыл глаза и, перевернувшись на спину, уставился на меня. Он был старше своего напарника, лет, наверное, сорока. Из-за свободной брезентовой робы, которая была на нем, я не смог определить его комплекцию. Хорошо разглядел только короткую мускулистую шею и приметный удлиненный нос на его помятом лице. Пока он спал, ему в волосы набилось сено, да еще несколько сухих травинок прилипли к щеке, отчего мужчина стал похож на немытого и нечесаного бомжа. Это впечатление усиливала и порванная на плече роба косаря.
– Слушай, друг, тебе дорогу объяснили? – не вставая с земли, обратился он ко мне. – Вот и езжай, дай передохнуть. Нам еще четыре скирды грузить.
А мужичок-то оказывается в курсе моего разговора с его приятелем. Выходит, он вовсе и не спал, а… Притворялся? И голос такой же хриплый, как у первого. Что это: следствие тяги к табаку и спиртному, или попытка скрыть за хрипотой кавказский акцент? Проверим:
– Мужики, а вы чьи, угодские?
Эх, не надо было называть село – что бы они ответили. Да поздно, уже вылетело. Но косари предпочли неопределенный ответ.
– Ну, – пробурчал проснувшийся и, приподнявшись на локте, исподлобья взглянул на меня.
Я вспомнил жителей Угодья. И остановленный мною мотоциклист, и сельские пацаны, и женщины, с которыми я разговаривал, были одеты куда лучше. Я еще раз оглядел одежду косарей: сальный, истершийся ватник, рваная брезентовая роба, мятые штаны и стоптанные кирзовые сапоги – все это очень походило на неудачный маскарад. Или же эти двое хотели своим нарочито неопрятным видом оградить себя от докучливых путников вроде меня? Но я не брезглив, поэтому продолжим.
– Та-ак! – я упер руки в бока и с видом обличителя произнес: – Значит, вы, угодские, наше сено воруете?!
Реакция на мою небылицу оказалась довольно вялая. Во всяком случае, не такая, какую я ожидал. Косари молча переглянулись между собой, после чего молодой лениво поинтересовался:
– А ты сам-то кто такой?
– Агроном из Заречья, – живо придумал я название села, которого не было в окрестностях Обнинска.
Настоящие косари сразу раскроют мой обман, а вот ряженые…
– Наше дело маленькое, – произнес в ответ младший, который, похоже, взял на себя роль переговорщика. – Начальство велело грузить, мы грузим. Велит прекратить, прекратим.