Активная мишень
Шрифт:
Из головной машины, по-моему, еще до того, как водитель окончательно затормозил, самым первым выпрыгнул Углов. За генералом не спеша, как и все, что он делает, выбрался Терентьев, а уже за ним остальные взрывотехники. Опередив их, из второй «Тойоты» попрыгали бойцы Мокрушина во главе со своим командиром.
– Приступайте, – приказал Углов взрывотехникам, указав рукой на торчащий из разворошенного стога миномет, а сам подошел ко мне.
Тогда я и услышал от командира, что я «молодец», и удостоился его крепкого одобрительного рукопожатия. Конечно, приятно было сознавать, что именно ты отвел беду от сотен
Взрывотехники окружили миномет, оперативники Мокрушина разбрелись по опушке, а я принялся показывать Углову мои трофеи. Начать хотел, правда, с трупов террористов, но генерал на них только взглянул и сразу перешел к разложенным на расстеленном спальном мешке вещам. Этот спальник я обнаружил в рюкзаке террористов, который они вместе со своими автоматами закопали в сено. Судя по приставшей к спальнику сухой траве, им этой ночью пользовались. Что и говорить, бандиты основательно подготовились к ночевке. Кроме спального мешка и пакета с сухим пайком, в рюкзаке террористов оказались два качественных спортивных костюма и пара отличных кроссовок. Очевидно, после теракта они собирались бросить свое рванье и, переодевшись в нормальную одежду, дать отсюда деру.
Из всего представленного мною наибольший интерес Углов проявил к портативной рации, которую я обнаружил у старшего боевика. Он хранил рацию в нагрудном кармане рубашки, поэтому я и не разглядел ее под его брезентовой робой. Генерал взял рацию в руки и сразу же, повернувшись ко мне, изумленно спросил:
– На приеме?!
Я тоже обратил внимание, что террористы держали свою рацию включенной в режиме приема.
– Ждали команды от своего главаря, Владимир Сергеевич.
Глаза Углова азартно блеснули.
– Что, если посредством радиоигры заманить Рубеи в нашу засаду? Вызвать его по-чеченски, сымитировав кавказский акцент… – размышляя вслух, произнес он, но сам же и возразил себе: – Нет, без их радиопозывных и кодовых фраз ничего не выйдет. Рубеи тертый калач. Нечего и пытаться. Вот если бы заставить связаться с ним кого-то из этих… – Углов взглянул на убитых боевиков и замолчал, не закончив фразу.
Меня он не винил. Но и без его упреков у меня внутри все перевернулось от досады и недовольства самим собой. А Углов уже обернулся к взрывотехникам:
– Терентьев, разобрались с орудием?!
Майор Терентьев, забравшийся зачем-то на минометный лафет, спрыгнул на землю и подошел к генералу. На его лице сияла довольная улыбка. Хоть он по-настоящему доволен.
– То самое орудие, Владимир Сергеевич, – продолжая улыбаться, объявил Терентьев. – Причем заряженное и полностью подготовленное
– Так оно что же, в любой момент может выстрелить?! – опешил я.
– Уже нет. Я открыл затвор, – еще шире улыбнулся Терентьев и как ни в чем не бывало продолжал: – В стволе свежий нагар. Да и запах гари ощущается без всяких приборов. Так что выстрел по атомной станции был произведен именно из этого миномета. Нет никаких сомнений.
Пока он докладывал, к нам со стороны опушки приблизился майор Мокрушин и остановился чуть в стороне, дожидаясь своей очереди. Углов давно уже заметил его, но прежде выслушал до конца доклад старшего взрывотехников и только после этого повернулся к Мокрушину:
– Что у вас?
– У опушки свежие, не более суточной давности, следы нескольких автомобилей, – начал Мокрушин. Тоже мне, ценное наблюдение. Эти следы я заметил, еще когда выезжал на луг. – Наиболее часто встречаются следы крупнотоннажного грузовика, скорее всего, «КамАЗа». Причем рискну предположить, что «КамАЗов» было два. Первый, на котором террористы, очевидно, привезли миномет и снаряды, почти сразу уехал. А второй загоняли вон в тот подлесок, – вытянутой рукой Мокрушин показал на небольшой участок лесополосы, острым клином врезавшийся в луг. – Вместе с грузовиком туда же заезжала еще одна машина. Мы нашли четкий отпечаток ее протектора, к сожалению, только один, но с явно выраженными следами индивидуального износа. Судя по ширине отпечатка и рисунку, это какой-то джип, – закончил Мокрушин.
– Джип? – переспросил Углов. – А не могла это быть «Нива» капитана Овчинникова?
Вот именно! Но стоило мне так подумать, как я тут же вспомнил, что не заезжал в указанный Мокрушиным подлесок. Но он и без моей помощи привел аргумент в защиту своего мнения:
– Мы сравнили отпечаток с рисунком протектора «Нивы». Его оставила другая машина. Думаю, след принадлежит какому-то импортному внедорожнику.
– Значит, два «КамАЗа» и импортный внедорожник, – подвел итог Углов.
– Грузовик для перевозки орудия и автокран для его установки и заряжания, – уточнил присутствовавший при разговоре Терентьев.
На последнее замечание генерал не ответил, лишь молча кивнул и объявил:
– Я возвращаюсь в Обнинск. Свяжусь с армейцами, чтобы разрядили и забрали отсюда свое орудие. Вам пока придется остаться здесь и охранять миномет до прибытия армейцев. При необходимости связь по рации. Вопросы?
– Товарищ генерал, я оставил Сверкунова и Воронина на их участках и сейчас не могу с ними связаться, – признался я Углову. – Слишком большое расстояние для оперативно-боевой рации. Разрешите мне съездить и забрать их?
– Езжай, – распорядился Углов.
Мне не терпелось сообщить Сверчку и Ворону, что угрожающий атомной станции миномет обнаружен и отбит у террористов. И если бы я мог связаться с ними по рации, то уже давно это сделал бы. Но, по моим прикидкам, нас разделяло километров пять, а на таком расстоянии наши боевые рации стали бесполезными.
Получив разрешение командира отправиться за своими парнями, я поспешил к оставленной у опушки «Ниве». Но не сделал и нескольких шагов, как сзади протяжно пискнула чужая рация, и я услышал ответ генерала: