Актриса года
Шрифт:
— Я так обрадовалась, когда ты позвонила вчера, — сказала Мария, которую волновали лишь чувства и страсть, а вовсе не содержание кофеина.
— Кажется, я уже говорила, — заметила Фиона, — именно ты заставила меня рассмеяться впервые за долгое время.
— А что, так скверно было на душе?
— Но ведь это совершенно ужасно, когда тебя подвергают публичному осмеянию. Особенно такая дешевая шлюха, как Карен Кролл.
— Тебе, должно быть, очень больно… — сочувственно заметила Мария.
— Могу сказать лишь одно: жизнь
— Так ты что, до сих пор слезы льешь? — спросила Мария, с наслаждением вдыхая цветочный аромат, исходивший от золотисто-каштановых волос Фионы.
— Нет, слезы теперь под контролем, — усмехнулась Фиона. — Стала вместо этого писать стихи. Прекрасный способ излить горести и печали.
— Лично я всегда полагаюсь на текилу, — пожала плечами Мария.
— Между прочим, — сказала Фиона и полезла в сумочку от Шанель, — я захватила с собой одно стихотворение.
— С удовольствием послушаю, — кивнула Мария.
— Надеюсь, тебе понравится, — улыбнулась Фиона и развернула сложенный пополам листок желтоватой бумаги. Потом надела очки в тоненькой металлической оправе и стала читать:
Я брожу,
душой увянув,
в сердце рана,
вся в печали.
Все брожу и вижу
— ива гнется
над водой тоскливо…
— Что-то я никак не пойму, о чем это ты, — перебила ее Мария.
— Неужели не понятно? — удивилась Фиона. — На самом деле все очень просто. Нет, правда… Я описываю здесь свое душевное состояние. Совершенно потерянна, брожу, как…
Мария нежно прикрыла ей рот ладонью.
— Ни слова больше, — тихо шепнула она.
Фиона в изумлении отпрянула. Если нельзя говорить, поделиться наболевшим, какая тогда польза от этой встречи?
— Дай-ка загляну тебе в глаза, — сказала Мария.
— Для чего? — спросила Фиона.
— Просто ты мне очень симпатична, — ответила Мария.
Тут официант принес кофе, что дало Фионе время несколько собраться с мыслями. Эта молодая женщина… ей явно нужно нечто большее, чем просто утренняя болтовня за кофе. Фиона вспомнила девичью хоккейную команду, что была организована в Холлингсфорд-он-Мьюз, школе для благородных девиц, и слухи, которые ходили об этой команде.
— Боюсь, ты не совсем правильно поняла меня, — робко начала Фиона.
— Я пришла, чтобы увидеть тебя. И нечего тут больше понимать, — ответила Мария.
— Вообще я думала, что в ответ ты расскажешь
— Связывает. И еще как потеряла! — ответила Мария. — Я была любовницей Лори Сифер. И две недели назад мы расстались.
Лори Сифер! Фиона была в шоке.
— Так ты что же, решила переспать со всеми номинантками на «Оскара»?! — воскликнула она.
— Нет. Только с тобой, — с улыбкой ответила Мария.
Какое-то время Фиона молча смотрела на нее, потом расхохоталась:
— О, какие сложные паутины порой плетем мы, простые смертные!
— Ради Бога! — взмолилась Мария. — Только не надо больше поэзии! По английской литературе у меня всегда были плохие отметки.
— Прошу, пойми меня правильно, — рассудительно заметила Фиона. — Лично я не имею ничего против твоей сексуальной ориентации. У меня была возможность изучить этот вопрос еще в Оксфорде. Вирджиния Вульф, Байта Сэквилль-Вест, все эти долгие воскресные пикники на лужайках Блумсбери…
— А вот насчет «Блумингдейла» я ничего не говорила, — вставила Мария.
— Блумсбери, — поправила ее Фиона.
— Так ты никогда не занималась любовью с женщиной?
— И банков тоже никогда не грабила, — сказала Фиона. — И предпочитаю не испытывать ни того, ни другого.
— Но ты такая нежная, такая милая… — грустно протянула Мария. — И с тобой так жестоко обошелся муж…
— Вот тут ты права, — тихо сказала Фиона. И тут же укорила себя за недавнюю неудачную попытку вернуть Колина. Он, неблагодарный, все равно остался при своей белобрысой шлюшке.
— Тебе нужен близкий человек, который бы о тебе заботился, поддерживал в трудную минуту, — хрипло прошептала Мария.
— Возможно, — также шепотом ответила Фиона, — но это должен быть человек противоположного пола… — И вдруг она заморгала глазами, а по щекам ее поползли слезы.
Мария взяла ее за руку.
— Ну вот видишь, опять плачешь.
— Просто ресница в глаз попала, — пролепетала Фиона и начала тереть глаза.
— Нет, дай я, — сказала Мария. Намотала салфетку на кончик пальца и нежно протерла уголок глаза Фионы, удалив застрявшую ресничку. И тут в ушах Фионы зазвучали голоса девичьего хора: «Вперед, воины Христовы!..» — и решимость ее начала таять, как тает закоснелая и грубая душа какого-нибудь морского волка, представшего на исповеди перед участливым пастором.
— Очень мило с твоей стороны, — произнесла Фиона.
— А вот так еще милей, — ответила Мария, наклонилась и поцеловала ее в губы.
Фиона отпрянула, совершенно потрясенная. Вокруг полно народа, что подумают о них посетители кафе? Но этим солнечным и ленивым воскресным утром у посетителей «Мока чока латта, я-я» в Санта-Монике было чем заняться, и они вовсе не ставили своей целью шпионить за двумя невинно флиртующими лесбиянками. Мария наклонилась и снова поцеловала Фиону.