Актриса, или Брат, вспомни все!
Шрифт:
Он связался с секретаршей и велел пропустить посетителя. Но Сапунов в его кабинет вошел также ровно через десять минут после этого.
— Какие люди! — с пренебрежительной ухмылкой, не поднимаясь со своего места, протянул Шалман.
А вообще-то его подмывало встать. Уж больно грозным казался этот крупногабаритный мэн. Из бывших ментов дядя. Натуральный ментозавр. Сколько Шалман натерпелся в своей жизни от таких, как он…
— Наше вам с кисточкой! — так же небрежно бросил в знак приветствия Сапунов.
И,
— Я вас слушаю, господин подполковник, — осклабился Шалман.
Этим он давал понять, что знает про Сапунова немало.
— Это похвально, господин Шалманов, что вы в курсе, кем я был раньше, — снисходительно усмехнулся тот. И добавил: — Но еще лучше вы знаете, кем я работаю сейчас.
— Не вопрос.
— Значит, догадываетесь, зачем я к вам пришел.
— Разбор чинить?
— Что-то в этом роде.
— Ну разбор так не чинят. Давайте стрелочку забьем, выедем в чисто поле…
Сапунов сморщился, как от нашатыря. Выставил перед собой раскрытую ладонь. Помахал ею.
— Ни в чисто поле. Ни чисто в поле. Ни-ку-да! Никаких стрелочек, господин Шалманов. И вообще, будьте добры, избавьте меня от ваших бандитских заморочек!
Шалман нахмурился, исподлобья направил на Сапунова тяжелый взгляд.
— Что ты хочешь? — грубо спросил он.
— Для начала хочу предупредить, чтобы ты не совал свое рыло в чужие дела…
И Сапунов забыл о вежливости.
— Не понял, о чем ты?
— Ни о чем. О ком. О девочках.
— Какие девочки?
— Те, которых ты через Савина к нам в отель запускал.
— Я?
— Ты!.. Короче, больше ни одна твоя девочка не появится в отеле.
— Хорошо. Будут только мальчики, — хмыкнул Шалман. — Я слышал, в «Эсперанто» немало старых, богатых и озабоченных теток. Да и педиков хватает…
— Если ты про Савина, то в отеле он больше не работает.
— Савин для меня не потеря. Таких Савиных у меня на каждом шагу. Надо будет, весть ваш сраный отель на меня пахать будет…
— Забудь об отеле. Совет это или предупреждение, думай, как хочешь. У меня все.
Сапунов поднялся со своего места. И деловито, с достоинством вынес из кабинета свое крупное тело. От него на душе остался тяжелый осадок.
— Козел! — процедил сквозь зубы Шалман, когда Сапунов исчез.
— Упертый козел, — добавил Артюх.
— Ничего, и не таким рога обламывали. Короче, этот отель будет моим! — Шалман со всей силой саданул кулаком по столу. — Рыба гниет с головы. Вот с головы и начнем.
Упоминание о рыбе разбудило аппетит.
— А не пора ли нам водочки под хорошую закусь тяпнуть? — поднимаясь со своего места, спросил он.
— Ну, это всегда пожалуйста! — кивнул Артюх.
К подъезду подали два джипа. Для него и для охраны. Шалман лично проследил за тем, чтобы его машину обследовали сканером. А вдруг она заминирована?
Шалман сел в джип. Водитель завел двигатель. И в это время что-то громко и протяжно завыло. Как будто авиационная бомба с большой высоты на машину падала. От ужаса кровь застыла в жилах.
— Что это? — выдавил из себя Шалман.
— Да это где-то под мотором… — сказал водитель, бледный как полотно.
Через несколько минут Шалман разглядывал муляж взрывного устройства. Его извлекли из-под машины. Все настоящее, только вместо взрывчатки обыкновенное мыло. А еще звуковой сигнал. Имитация взрыва…
— А могло рвануть, — сказал Шалману начальник его личной охраны.
Вид у него такой, словно он уже настроился сделать себе харакири. И неудивительно.
— Ты мне за это заплатишь! — Шалман готов был голову ему оторвать.
— Так я ж все как надо сделал. Только сканер не взял эту штуку.
— А как эту штуку под машину сунули?
— Прозевали, — начальник охраны обреченно вжал голову в плечи.
— Вот я тебе твое зевало и порву.
На начальнике охраны Шалман всего лишь срывал свою злость. А злился он на Сапунова. Понимал, от кого этот сюрприз.
Сапунов предупредил его не только словом. Он подкрепил свою угрозу делом. С таким же успехом он мог установить под машиной настоящую бомбу. Этот день мог стать последним в жизни Шалмана.
Да, противник у него серьезный. Очень серьезный. И есть ли смысл с ним связываться?
Мужик поплыл. Конкретно шифер набок съезжает. Глаза горят, руки трясутся, вот-вот пена на губах появится.
— Э-э, ты чо, в натуре, угомонись! — пытался осадить его Гиря.
Да только все без толку.
— Ну давай еще разок раскинем! — умолял он.
— Да тебе, дятел, и на кон нечего ставить.
Зимние вечера долгие. В бараке тепло, сухо, мухи не кусают. Вертухаев нет. Активисты, козлы хреновы, языки в задний проход засунули, в углы забились и сидят там молчком, как крысы. Блатные тоже в своем углу за перегородкой в «стиры» шпилятся от нечего делать да водку жрут.
Гиря со своими корешами тоже в одной куче. «Семья» у них конкретная. Спортсмены, рэкетиры. «Коренные» их «животными» за глаза называют. Только обижать не обижают. Понимают, что спортсмены — пацаны крепкие и друг за друга горой. Если вдруг что, ворам не поздоровится.
И у них тоже водочка есть. Привет с воли. И с картишками никаких проблем. «Очко», «сека», «бура»… На бабки играют, на шмотки, на харчи. Все тихо, спокойно, все чин-чинарем. Только вот мужик какой-то в их компании вдруг образовался. Его Лысый два часа уламывал. От не фига делать доставал его. Давай, мол, в картишки перекинемся. А тот ни в какую. А Лысый не унимался. И достал-таки мужика.