Акулы
Шрифт:
– Существует тайна?
– Д-да. Вы же знаете... Крепость Бьё.
– Хорошо. Теперь моя информация. В 1944 году, когда лидеры нацистской Германии начинают сознавать, что игра проиграна, в Страсбурге собирается секретное совещание. Главари-нацисты решают поделить между собой награбленные в странах Европы золото, валюту. Часть ценностей передается особо доверенным лицам, которые должны были создать новый рейх на руинах разрушенного.
– И что же?
– осторожно спросил Пфайфер.
– Разделенное золото и особо секретные документы необходимо было спрятать. Несколько озер Австрийских Альп хранят подобные тайны.
– И что же?
– Хотелось бы знать, кто уничтожил экспедицию моего брата? Кто уничтожил живших
– Лезете в политику, Клифт!
– зловеще предупредил Пфайфер.
– В контейнерах, как вы сказали, ценности, но там же находятся документы, деморализующие в глазах общества нацизм. А нацисты - это очень сильный противник, Бур Клифт.
– Зная вас как человека осторожного, уважая как деятеля довольно демократичного, ценя как человека смелого, обладающего умом критическим, я, в свою очередь, обязан предупредить, Пфайфер, что золото нацистов продолжает убивать людей различных национальностей и разных стран... Перед нами конкретные факты: нацистский преступник Прайд, убийство Пауэрса и смерть Ганса Прайда. Что вы на это скажете?
– Убийство Пауэрса... Смерть Ганса Прайда... Отделять одно от другого?
– Именно, - подхватил Бур Клифт.
– Беззащитного Пауэрса убили люди определенного круга - "специалисты", смерть же Ганса Прайда является следствием его служения тем, кто уничтожал ни в чем не повинных людей.
– Мне придется задержать вас, Клифт. Ведь вы здесь инкогнито, ведете неофициальное расследование...
– Не делайте поспешных выводов, коллега. У вас совершенно нет времени для интриг. Хватит того, что ваши люди лишили экспедицию снаряжения.
– Вам придется подождать, Клифт, хотя бы временно. Я свяжусь с шефом и узнаю, стоит ли передавать вам письмо.
– Время не терпит, Пфайфер. Контейнеры подняты, а их содержимое, вероятно, уже очень далеко отсюда. Не хватайтесь за оружие, коллега. Сейчас у нас общая цель - найти похитителей... Ищите профессора Генри Дюка.
...Спустя неделю после происшедших на озере событий, моторная яхта "Маргарита" вышла в море.
Тем же курсом, но двумя часами позже, проследовал морской катер с полицейскими.
* * *
Шторм прекратился. Стих ветер. Лишь тугие высокие волны еще долго накатывались откуда-то издалека. Они несли на крутых плечах клочья серого тумана, с каждым часом туман становился гуще.
Бур Клифт вложил бинокль в футляр и спустился в каюту. Вопреки его опасениям, профессор Морис Валуа, его сын и дочь чувствовали себя превосходно.
– Как идут дела, Клифт?
– спросила Маргарита, когда великан, сбросив с себя пальто и шляпу, уселся на привинченный к полу стул.
– Превосходно, мой нежный друг,- добродушно ответил инспектор.- С тех пор, как ваш старший брат Артур Валуа предоставил нам свою яхту и согласился быть на ней капитаном, все идет так, как надо. Наша красавица "Маргарита" - при слове "красавица" инспектор посмотрел на дочь профессора столь красноречиво, что смуглое лицо девушки залилось румянцем - наша изящная "Маргарита" прекрасно держится на плаву. Чудесное судно и великолепный экипаж!
– Однако, судя по приборам, мы отклонились от курса на пять-шесть миль, - задумчиво произнес профессор.
– Приближаемся к острову с южной стороны.
– Если только он существует на самом деле,- сказал Жак, сверяя показания приборов с картой.
– Это неизученный район моря, лежащий далеко от основных морских путей, и здесь вполне может быть белое пятно неизвестный остров. Иначе зачем стремится за нами Пфайфер - мы видели полицейский катер. То есть, он знает о нашей цели - выяснить, существует ли такой остров - тайное обиталище Генри Дюка.
– Жак оттолкнул от себя карту. Его гибкое сильное тело напружинилось, на руках вздулись мускулы, казалось, молодой человек уже готов к схватке.
– Чем ближе к цели, тем больше опасность, теперь это стало очевиднее,раздумчиво
– Пфайфер - потенциальный враг и, по возможности, не допустит утечку информации... Пять лет назад я объяснился с Артуром Валуа. Вашим братом, Маргарита, и вашим сыном, профессор. На конгрессе сторонников мира он как оратор поражал смелостью решений и необычайной верой в свое дело.
– Да. Мой сын таков!
– профессор гордо вскинул седую голову.
– Мы подружились с ним настолько, что я рассказал ему о тайне затонувшей крепости, о гибели первой экспедиции, о мучительном желании разоблачить тех, кто охранял страшную тайну и по чьей вине или при прямом участии погибали люди. Поступив в известное вам ведомство и получив доступ ко многим секретным документам, однажды просматривая бумаги, я наткнулся на имя Гельмута Прайда и профессора-биолога Генри Дюка - эсэсовца, проводившего опыты на узниках концлагерей.
– Что с вами, отец?
– Маргарита ласково погладила профессора по плечу.
– Ничего, - бледнея, ответил Морис Валуа.
– Продолжайте, Клифт.
– Мне удалось сфотографировать документы и показать фотографии Артуру. Он был потрясен, когда увидел копию портрета Генри Дюка.
– Теперь позвольте мне разъяснить некоторые детали, - взволнованно подхватил профессор Валуа.
– В начале сорок четвертого года в одном из уличных боев с фашистами меня ранило, я попал в плен, а затем в концентрационный лагерь. Участь моя, как я думал, была предрешена. Но случилось невероятное. Гельмут Прайд - офицер по особым поручениям, отбирая узников для проведения очередных опытов, наткнулся на меня. Наткнулся... Я повторяю это слово, так как эффект, произведенный мною на гитлеровца, был столь неожиданным, как если бы Прайд столкнулся с чем-то мистическим. Он вскинул руки, попятился к сопровождавшим его солдатам и, только спустя минуту, опомнился и приказал: "Этого отдельно. В машину". События развивались стремительно. Час езды в закрытой машине. Остановка. Скрип шлагбаума. Выталкивают из машины. Ведут в солдатскую баню, где меня моют, стригут, гримируют ссадины. И вот маленький уютный кабинет. В окно светит солнце. Доносится пенье птиц... Появляется Прайд. Он неутомим. Приказал часовому принести приборы, сам сервировал стол, частично задрапировал окно, усадил меня в кресло и сказал: "Послушай, подопри подбородок правой рукой. Хорошо. Именно так!" Потом Прайд исчез. Прошло несколько минут. Поражало то, как часовой смотрел на меня, казалось, мой вид гипнотизировал его. Он стоял вытянувшись, выпучив глаза, и от страха дышал, как бык на бойне. Наконец все разрешилось. В кабинет вошел высокий смуглолицый человек с черными, как уголь, глазами и крючковатым носом.
– Рассказывая, профессор Морис Валуа посмотрел в зеркало.
– Да. Вошел мои двойник. В нас было идентичным все: волосы, лица, фигуры, движения и жесты, и только голос у меня был несколько мягче, чем у Дюка. "Выйди!" - приказал он часовому.
Мы остались в кабинете одни. Рассматривали друг друга с жадным любопытством и с некоторой настороженностью.
– Ну, вы тип!
– произнес Дюк, усаживаясь в кресло.
– И вы не менее, - отпарировал я, заметив, что эсэсовец подпер подбородок рукой.
– Вы - немец!
– Нет, я француз, но живу в Германии.
– Невероятно! Череп... профиль чисто арийского лица. Вы говорите на немецком, значит, обладаете интеллектом довольно высоким.
"Бедняга,- подумал я тогда.
– Как глубоко засела в твоем мозгу гитлеровская пропаганда о величии и неповторимости немецкой расы. Интересно, знаешь ли ты французский?" Генри Дюк знал французский превосходно. Более того, он задал мне несколько вопросов на шотландском и греческом. Я ответил ему и тут же спросил на японском, кто он по образованию. Как видно, гитлеровец не понял меня. Он нахмурился и нервно постучал пальцами по коже кресла: "Кто вы по образованию, Морис Валуа?" "Физик, ответил я.
– Но страстно люблю археологию".