Акулья хватка (сборник)
Шрифт:
– Здесь приятно, очень приятно. Видите ли, я часто прихожу сюда подумать. Здесь какая-то очень хорошая атмосфера. – Он наклонил голову над спичкой, предложенной ему Престоном, и откинулся назад с довольным вздохом. – Ну, а теперь, что вы хотите знать о Леонарде Росситере?
– Прежде чем мы продолжим, святой отец, думаю, что мне следует сразу же пояснить, что речь идет о серьезном деле и совершенно секретном. Фактически речь идет о национальной безопасности.
Казалось, эти слова ни в малейшей степени не взволновали да Сузу.
– Продолжайте.
– Скажите, мог ли Леонард Росситер стать коммунистом?
Отец
– Я не думаю, что в этом следует сомневаться.
– Понимаю. Вам приходилось прежде с кем-нибудь говорить об этом?
– Меня никто никогда не спрашивал.
Шавасс кивнул.
– Очень хорошо, святой отец, расскажите мне все, что сможете.
– Меня послали в Корею сразу после окончания второй мировой войны. Через несколько дней после начала корейской войны я был взят в плен войсками Северной Кореи.
– А Росситер?
– О, я не встречал Росситера довольно продолжительное время, только девять месяцев спустя я увидел его, когда меня перевели в специальный лагерь в Манчжурии. Это был центр по идеологической обработке.
– И вы думаете, что там Росситеру промыли мозги?
Отец да Суза негромко рассмеялся.
– Святые небеса, видите ли, все это не так просто. У них был чрезвычайно простой метод обработки, и тем не менее он довольно часто срабатывал. Первоначальная идея принадлежит Павлову. Вопрос заключается в том, чтобы вызвать чувство вины или гипертрофировать то чувство вины, которое лежит в каждом из нас. Сказать вам, джентльмены, что прежде всего спросил у меня мой инструктор? Был ли у меня в миссии слуга, который убирал у меня в комнате и готовил мне постель. Когда я сказал, что был, он выразил удивление, достал Библию и прочел оттуда отрывок, в котором наш Господь говорит о служении другим людям. Таким образом, я оказался одним из тех, кто позволял другим людям обслуживать себя. Просто удивительно, как один этот небольшой вопрос заставил меня почувствовать себя виновным.
– Но ваша вера, святой отец? – спросил Престон. – Разве она не могла вам помочь?
Старый священник выглядел искренне встревоженным.
– А разве я нуждаюсь в помощи? – Он улыбнулся чудесной улыбкой. – Сын мой, моя вера победила: она позволила мне преодолеть все трудности несмотря на все то, что они пытались со мной сделать. Никогда не чувствовал себя более верящим в Бога, чем в те темные дни моей жизни.
– А Росситер? – спросил Шавасс. – Что можно сказать о вере Росситера?
Старый священник с тревогой посмотрел на них.
– Джентльмены, здесь я оказываюсь в трудном положении. В Ном Беке я был его исповедником, а он – моим. Тайна исповеди священна. Могу только сказать, что у него возникли проблемы задолго до того, как он попал в руки коммунистов. С их точки зрения он был созревшим плодом.
– А какого рода были эти проблемы?
– Если мне будет позволено использовать марксистскую терминологию, то я бы сказал, что у каждого человека есть теза и антитеза. Что касается священника, его тезой является все то, во что он верит, все то, что поддерживает он и его призвание. С другой стороны, его антитезой является его темная сторона, та сторона, которая присутствует в каждом из нас. Страх
– Но почему он покинул Священный Орден?
– Официальное объяснение состояло в том, что он испытал кризис веры – что он не мог больше оставаться священником. Это произошло три или четыре года спустя после его возвращения.
– Но вы не думаете, что он был изгнан из-за того, что проводил партийную линию?
Отец да Суза кивнул.
– Думаю, они смогли предложить ему то, что он искал, сильную веру, веру, которая могла его поддержать.
– Вы сказали, что они смогли предложить ему, святой отец? – переспросил Дарси Престон.
Отец да Суза мягко улыбнулся.
– Одно я могу сказать вам со всей определенностью. Леонард Росситер – человек с измученной душой. Он подобен герою поэмы Томсона, всю жизнь преследуемого псами Господа, бегущего от надежды на спасение, обреченного на гибель из-за отвращения к самому себе.
Шавасс медленно кивнул.
– Пожалуй это все, святой отец. Думаю, что вы все нам сказали.
– Надеюсь, что смог вам помочь. Всего хорошего, джентльмены.
– Прекрасный человек, – сказал Дарси Престон, когда они сели в машину.
– И даже более того.
Шавасс повернул ключ зажигания и они быстро уехали.
Меллори выслушал все то, что ему рассказали, со странным рассеянным выражением лица.
– После того, как вы ушли отсюда, я связался с разведкой НАТО.
– По поводу Монтефиори?
Меллори кивнул.
– Все оказалось чрезвычайно странным, Пол. У них ничего нет против него. Именно это-то меня теперь и беспокоит – по-настоящему беспокоит. Я уже готов услышать, что он является наиболее опасным двойным агентом в той игре, которую ведет. Но вся данная ситуация пахнет чертовски плохо. Что вы думаете по этому поводу?
Шавасс встал и прошелся взад и вперед по комнате.
– Давайте рассмотрим два наиболее важных момента. Полковник Хо Дзен – и Леонард Росситер, который, как представляется, во время своего плена стал сторонником коммунистов. Однако все это оставляет нас лицом к лицу с самой удивительной загадкой. Зачем понадобилось финансисту и мультимиллионеру вроде Энрико Монтефиори поддерживать воинственный коммунизм китайского толка? И ещё один момент – весь этот иммиграционный бизнес. Все это выглядит совершенно по-любительски. Я готов перерезать себе глотку, что смог бы организовать все гораздо лучше.
– Все правильно, действительно, организация Росситера является любительской, как вы сказали, но у китайцев нет особого выбора, когда дело идет о друзьях и союзниках. Ведь вы же помните, у них единственная опора в Европе – Албания. Весьма возможно, они просто не представляли, насколько второсортной является организация Росситера.
– Возможно, вы правы, – согласился Шавасс. – Наверняка они не могли позволить себе быть слишком разборчивыми. Любого рода контакт с европейским рынком лучше, чем ничего. Подозреваю, они именно таким образом смотрели на все это и оказались при этом чертовски наивными. Люди всегда говорят, что мы не понимаем Восток. Возможно, это правда, но и Восток понимает нас не лучше.