Акулья хватка
Шрифт:
– Там позади контора.
Худ чувствовал себя не в своей тарелке. В Эндрюсе было что-то необъяснимое, чего он не мог понять.
– Его друзья появлялись здесь после этого?
Она отрицательно покачала головой.
– Ни разу не видела. В соседнем зале между столиками забегали официанты. Музыка смолкла и из конторы вышел Жожо. Пересекая зал, он шлепнул Риту по заду.
– Молодец, Рита. Может быть, в следующий раз.
Она с горечью посмотрела на него.
– Из-за этой грудастой суки!
– Дай ей время, Рита! Дай ей время, - засмеялся Жожо.
Когда
– Чего хотел наш неподражаемый мим?
– Наличные.
– Вы хотите сказать, что он уже ушел?
– быстро спросил Худ. Жожо с недоумением посмотрел на него.
– Да. И что из этого? Он спешил. Ваш приятель, что ли?
– Знакомый моего приятеля.
Жожо вышел за дверь позади стойки. Худ потягивал виски. Интересно, где сейчас находится Лобэр? Скорее всего не на "Тритоне", раз Эндрюс пожаловал на берег. Из-за двери, за которой скрылся Жожо, вышла рыжеволосая особа лет тридцати пяти с сигаретой в зубах. Она выглядела самоуверенной и нахальной. Не взглянув в сторону Худа, она подошла к стойке бара, заглянула в ящичек с наличными и налила себе рюмку коньяка "Реми Мартен".
Худ вопросительно приподнял брови, молчаливо интересуясь дамой.
– Жена Жожо, - шепнула ему Кит.
– Ясно, - сказал Худ.
– Вообще-то мне пора уходить.
– Он вытащил деньги и расплатился. Затем наклонился к Китти и мягко поинтересовался:
– Кстати, о фотографиях. Есть среди них снимки этого мима, когда он кого-нибудь изображает?
Она слегка замялась.
– Думаю, да.
Рыжеволосая повернулась всем телом и сигарета в её рту задвигалась:
– Можешь идти, Китти, если хочешь.
– Спасибо, Полетт.
– Она кивком пригласила Худа пойти с ней и вышла через заднюю дверь. Худ прошел следом. Когда за ними захлопнулась дверь, он остановил её, схватив за руку.
– Она что, сказала, чтобы вы отвели меня наверх?.
– Идиот - огрызнулась возмущенная Кит.
– После десяти её очередь стоять за стойкой. За кого вы меня принимаете?
– её глаза пылали.
– Извини, Китти.
Она прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала. Затем отвернулась и снова пошла впереди. Наверху у неё были две уютные комнатки. В них слегка пахло пудрой, мягко падал рассеянный свет. Худу место показалось премилым. Они немного выпили.
– Мне интересно, что вы сделали с телом, - непринужденно поинтересовалась Китти.
Внутри у Худа все сжалось, но, сдержавшись, внешне он никак не проявил своей обескураженности и улыбнулся.
– Как обычно, я разрезал его на части и разбросал по вентиляционным шахтам на вокзале.
– Должно быть, этого вы разрезали ещё живым.
Она подошла к нему и оттянула полы пиджака наружу. На них были пятна крови. Она показала ему ещё много пятен на одежде.
– И самое большое возле колена, - добавила она.
– Если честно, Китти, я...
– Не надо ничего говорить, - шепнула она.
– Я ничего не хочу знать. Есть такие вещи, о которых лучше не знать. Интересно, почему люди всегда хотят знать то, что потом может испортить им самые приятные моменты в жизни?
Она подошла к нему совсем близко и подняла глаза. Они поцеловались. Худ прижал её к себе. Она обвила руками его шею. Потом уткнулась лицом ему в грудь.
– Ты мне очень нравишься, моряк.
– И это признание мне ничего не испортило. Худ хотел её. Он прижимал её и гладил, и она доверчиво тянулась к его губам. Они слились в долгом поцелуе. Потом она откинулась, тяжело дыша, и высвободилась из его объятий. Закурив, она отошла в другой край комнаты, словно опасаясь дать выход чувствам, которые в ней бурлили.
– Лучше избавиться от этих пятен. Дай мне пиджак.
Он снял пиджак, она ушла в спальню, откуда вернулась с бутылкой какой-то жидкости, присела на диван и стала оттирать пятна. Потом удалила пятно с колена.
– Ты бы могла найти фотографии?
– спросил Худ.
– А... Да.
– Она как будто очнулась, вернувшись откуда-то издалека, и посмотрела на него.
– Сейчас.
Китти подошла к шкафчику и вынула из ящика пакет фотографий. Но на всех были сняты только девицы в корсетах и певец. Она вновь все просмотрела, потом вдруг вспомнила:
– Подожди, он есть на одном снимке. По-моему, единственном.
На этом снимке фотограф во время шоу запечатлел одну из солисток в самой провокационной позе. Миловидная девушка извивалась всем телом, выпутываясь из корсета, и демонстрируя крутые бедра, обнаженные груди, подавшиеся вперед вместе с её выгнутой спиной, и крошечную часть интима. Она явно намеревалась накалить публику до предела, вводя посетителей в экстаз. Казалось, она поддразнивает кого-то из публики. На самом краешке снимка, уже в полутени, где изображение расплывалась, не попав в фокус, оказался столик, за которым сидел поглощенный зрелищем Эндрюс. Его лицо можно было различить с большим трудом.
– Можно, я её возьму?
– Если хочешь. Есть причины?
Он опустил фотографию в карман.
– Для приятеля одного моего знакомого.
Она прижалась к нему, расстегнула пуговицу на рубашке, просунула руку и стала нежно гладить грудь.
– А что, если нам заняться любовью, моряк?
Худ поцеловал её. Она мечтательно сощурилась.
– У меня на тебя огромный аппетит. Он возник сразу, едва, едва я тебя увидела.
С Худом тоже такое случалось много раз, и он благодарил провидение, которое посылало ему, недостойному, эти приятные моменты.
– Мне немножко страшно. Обычно я так себя не веду, ни разу со мной такого не было. Чем ты меня взял, моряк?
– Должно быть, вытаращенными глазами. Как у вурдалака.
– А, точно, я и забыла про труп. Ты ведь убийца. Мне кажется, с тех пор, как я тебя узнала, прошла целая вечность. Поцелуй меня.
Худ поцеловал. Потом мягко высвободился и сжал её лицо обеими руками.
– Китти, я должен тебя покинуть. Мне этого страшно не хочется. Ты только что очень здорово сказала, что чувствуешь. Я ценю твои слова и ты не представляешь, как они для меня приятны и что это вообще для меня значит. Но я ничего не могу поделать. Мне нужно уходить.