Акушерку вызывали? или Две полоски на удачу
Шрифт:
Сердце неприятно кольнуло. Они знакомы? Откуда? И как близко?
– Да, Лина Тарасевич! Теперь уже, правда, Валеева. – У нее даже взгляд прояснился, а улыбка стала шире и кокетливее. – Сто лет как не виделись! Ты здесь работаешь?
Черт, да она флиртует с ним! И он, похоже, не против!
– Ну да, давно, – Кравицкий усмехнулся, бросив взгляд на ее живот.
– Да-да, я тут вот уже не одна. – И она погладила свой живот. – Не знала, что ты тут работаешь. Врачом?
– Заведующим, – коротко ответил он.
– Правда? – Валеева попыталась сесть. – Как здорово!
– Да, анализы у вас плохие, – вставила наконец я. – И КТГ плода – пять баллов. Учитывая ухудшение в состоянии как матери, так и ребенка, я настаиваю на экстренном кесаревом сечении.
– Как кесарево? Это точно надо? – Валеева еще крепче обхватила свой живот. – Я боюсь. Рома? Это точно? Посмотри сам!
Во мне стало закипать раздражение. Мало того, что эти двое оказались хорошо знакомы, мало того, что эта Валеева строит Кравицкому глазки, будучи с ребенком в критическом состоянии, так она еще и ставит под сомнение мою компетенцию… Я молча передала Кравицкому ее карту и сжала зубы, чтобы не сказать ничего лишнего. Грубого.
Вот какого черта он поперся со мной на обход?
– Да, я согласен с Кристиной Станиславовной, – услышала вскоре его ответ. – Нужно готовиться к кесареву. У ребенка развивается гипоксия, если не поторопиться, то можно его потерять.
– Так что готовимся к операции, – сказала я медсестре. – Какая операционная свободна?
– Вторая, – ответила та.
– Отлично, скажите, чтобы готовили ее…
– Рома, а разве не ты будешь мне ее делать? – жалобно произнесла Валеева. —
– Но я, вообще-то… – начал Кравицкий.
– Пожалуйста, я хочу, чтобы это был ты! – перебила она испуганно и капризно одновременно.
Кравицкий растерянно посмотрел на меня. Я спокойно выдержала этот взгляд, вопросительно изогнула бровь, ожидая его ответа. Пойдет на поводу у знакомой или нет?
– Хорошо, но я буду только ассистировать Кристине Станиславовне.
– Прекрасно, – отозвалась я прохладным тоном и направилась к двери.
Обычно я не позволяю эмоциям вмешиваться в работу, даже если пациентка по каким-то причинам вызывает неприязнь, стараюсь оставаться беспристрастной и во время операции полностью абстрагируюсь от всего. Но сегодня мне с трудом удавалось справиться с этим пагубным чувством, и все из-за одного человека – Кравицкого. Впрочем, до того, как стало понятно, что они хороши знакомы с Валеевой, я и вовсе не испытывала к ней никакого негатива, напротив, только сочувствие и беспокойство за ее ребенка.
– Все готово, Кристина Станиславовна, – сказала медсестра Катя, заканчивая завязывать у меня на спине одноразовый халат.
Я кивнула ей в знак благодарности, натянула маску на лицо и переступила порог операционной.
Пациентка находилась под эпидуральной анестезией, поэтому продолжала что-то взволнованно лепетать, обращаясь то к медсестре, то к Кравицкому, стоящему около нее.
А ведь я впервые видела его при полном «хирургическом обмундировании»: свое время наши пути так и не пересеклись в операционной. Да и подумать было нельзя, что это вовсе
– А чего это мы сегодня с начальством? – ухмыльнувшись, шепнул мне анестезиолог Гена Левченко. – Решил проверить квалификацию своих подчиненных? У нас экзамен?
– Просто пациентка – его знакомая, – ответила я, ожидая, пока операционная сестра обработает живот роженицы.
– Значит, блат, – кивнул Гена. – Надо было сразу догадаться. Кстати, можешь меня поздравить.
– С чем же? – отозвалась я.
– Я снова холостой. Вчера получил наконец развод. – Уголки голубых глаз Гены весело приподнялись, отражая улыбку, которая была спрятана за хирургической маской. – Можем отметить. Сходим куда-нибудь.
Как ты на это смотришь?
– Я тебя, конечно, поздравляю, Ген, но лучше найди кого-нибудь другого, чтобы разделить свою радость. Я пас.
– То есть ты за меня не рада? – он вопросительно приподнял бровь. – По-моему, когда-то именно этого ты хотела от меня…
Я подавила раздраженный вздох. Да, у нас с Геной был спонтанный непродолжительный роман, который закончился сразу, как я узнала, что он женат. Он тогда только перешел работать к нам в отделение, а я пребывала в растрепанных чувствах после только-только случившегося развода и всех дрязг, за этим последовавших… Гена же – мужчина обаятельный, веселый, легкий – именно то, что мне так было необходимо в тот период. Вот только, как оказалось, несвободный. А для меня это – красный флаг.
– «Когда-то» уже давно прошло, – сухо ответила я. И, заметив, что на нас поглядывает Кравицкий, произнесла уже громче: – Давайте начинать.
Операция длилась недолго и прошла довольно неплохо, лучше, чем я опасалась. Младенец получил от неонатолога шестерку по шкале Апгар и отправился к ним в отделение для дальнейшего наблюдения. Состояние матери тоже было в пределах нормы. В общем, можно было выдохнуть.
Я первая покинула операционную. Очень хотелось побыстрее переодеться. И кофе. И побыть немного одной. А еще позвонить Женьке, узнать, как она там.
Я мыла руки, когда рядом появился Кравицкий.
– Хорошая работа, – сказал он, тоже включая кран.
Я неопределенно повела плечами:
– Обычная для акушера-гинеколога.
– Ангелина – моя бывшая соседка, – продолжил Кравицкий, глядя на меня через зеркало. – В родительском доме. Жили на одной лестничной площадке.
– Понятно, – я снова пожала плечами, всем видом демонстрируя незаинтересованность. – Соседка так соседка.
Телефон в моем кармане ожил, и я схватилась за него как за спасительную соломинку.
Звонила Женя.
– Ну вроде сделали, – на выдохе произнесла она. – Теперь остается только ждать, как оно там… Прикрепится…
– Витя с тобой? – поинтересовалась я, наконец покидая предоперационную зону и оставляя Кравицкого одного.
– Да, мы уже едем домой.
– Не хочешь взять завтра тоже выходной, отдохнуть?
– Нет, наоборот, – подруга усмехнулась, – мне нужно скорее на работу, чтобы не думать постоянно об этом, не прислушиваться к себе.
– Тогда я жду тебя. – Я тоже улыбнулась.