Аквамарин (часть 2): по моим правилам
Шрифт:
Лив мучилась. Она не жила, а существовала, при чем сама не понимала, для чего. От боли в груди ей хотелось кричать, но приходили только слезы, слезы и безнадежная тоска…
Брайан, который по-отечески переживал за эту милую, взбалмошную, но ставшую ему такой родной, девчонку, не знал, чем помочь ей. Он видел, как она постоянно плачет, видел, как иногда ее рука взметается к груди, туда, где расположено сердце, и как она морщится, видел, как она часами может сидеть над рубашкой Джонни, случайно забытой в особняке, впиваясь в нее пальцами и глядя на нее расширенными, немигающими глазами, как будто она видела то, чего не видят
Брайан совершенно не знал, как вытащить ее из этого ада, который глупышка сама же себе и создала, но… Глядя на Макса, который места себе не находил, пытаясь жить обычной жизнью, но при этом не имеющего сил оторвать от нее своих глаз, когда она входила в комнату, когда говорила, когда задумчиво смотрела куда-то через окно, не имеющего сил не провожать ее глазами всякий раз, когда она удалялась, мог ли Брайан осуждать ее за безумный поступок?.. В то же время, разговаривая по телефону с Джонни и буквально ощущая его опустошенность, его растерянность и бесконечное страдание, которое выражалось в холодном, потухшем голосе, он понимал, что и ему приходится чертовски тяжело… Дурацкие любовные треугольники, будь они неладны!
Это была обыкновенная встреча, одна из сотен таких же, не особо примечательных встреч, но тех, на которых Эйден всегда присутствовал лично, поскольку решаемые вопросы могли серьезно отразиться на ходе ведения дел, что ставило эти переговоры на ранг выше, чем тысячи других, еще более обыкновенных встреч, на которые ходили уличные боссы или другие представители семьи.
В поместье Мартинесов прибыла группа из трех человек: новый наркодиллер, который перебрался в Штаты из Колумбии и собирался здесь, в Нью-Йорке, сбывать свой героин высшего, как он сам гордо утверждал, качества, и два его помощника и телохранителя по совместительству, держащиеся молчаливо и строго, но внимательно и цепко изучающие глазами интерьер дома и внешний вид хозяйки, которая оказалась дочкой того самого Эйдена Мартинеса, с которым они должны были встретиться изначально, но который уже несколько недель как сквозь землю провалился, что изрядно настораживало всех троих.
Наркодиллер был смуглым, темноволосым мужчиной лет сорока, очень высоким и сухим, с квадратной формой лица благодаря низким скулам, широкими, как будто из дерева выпиленными, губами и черными маленькими глазками, буравившими Лив, как две черные бусинки, с тем же недоверием, с каким она сама смотрела на него. На нем была черная свободная футболка, заправленная в черные джинсы с кожаным ремнем и огромной пряжкой металлического отлива, высокие, кожаные ботинки на шнуровке и кожаная черная куртка, немного потертая на локтях. Его сопровождающие, у одного из которых в руке был небольшой металлический кейс, сжимаемый им с такой силой, что костяшки пальцев страшно побелели, были одеты как-то похоже, во всяком случае, кожаные куртки и высокие сапоги в их облике тоже присутствовали. Как выяснилось позже, они совсем не говорили по-английски, а вот главный в их троице, все-таки, немного щебетал, правда, с противным, гнусавым акцентом.
Лив встретила это веселое трио в просторной белой футболке с принтом в виде кошечки на груди, декоративно рваных джинсах и белых кедах с высокой голенью на липучках, развеивая представления о том, что в богатых семьях женщины одеваются дорого и со вкусом, а не щеголяют по многомиллионному особняку в чем попало. Однако
Она терпеть не могла наркодиллеров, наркотики и всех, кто хоть как-то был связан с их производством, хранением и распространением. Она презирала этих людей, которые ради собственного благополучия калечили семьи других, подсаживая чьих-то детей, чьих-то сестер и братьев, внуков и внучек, матерей и отцов на иглу или порошок медленной, отшибающей мозги, смерти. Но, к огромному ее неудовольствию, отец, как и все мафиози, не постеснялся запачкать руки в этом чертовом дерьме, и большая часть его дохода состояла как раз из денег, вырученных за сбыт наркоты в подконтрольных заведениях.
В связи с тем, что за последнюю неделю полиция города, как и обещал новый мэр, начала активно рыть под организованную преступность, то многие точки пришлось свернуть, что очень больно ударило по кошельку семьи и потихоньку начало вызывать недовольство и недоверие со стороны ее представителей, эта сделка с новым наркодиллером (старый делец был взят с поличным в результате мощной облавы, устроенной несколько дней назад) была стратегически очень важной для будущего семьи и бизнеса, о чем неустанно напоминал Лив Брайан, чувствуя ее недоброе отношение к подобным личностям.
Оглядев троицу скептическим взглядом, выражающим одновременно неприязнь и недовольство, Лив кивнула охране, чтобы те проверили гостей на наличие оружия. Наркодиллер, с глазюками, напоминающими горошинки черного перца, недовольно прищурился, глядя на девушку: он чувствовал ее недоверие к себе.
– Ну? Будем здесь стоять и таращиться друг на друга, как в обществе анонимных алкоголиков, или пойдем в кабинет? – язвительно проговорила Лив и, развернувшись, первой направилась в сторону лестницы уверенной походкой.
– Она хотела сказать: «Проходите, пожалуйста».
– смягчил обстановку Макс и, с более доброжелательным видом, но не забывая при этом сохранять свою уверенность и важность, жестом пригласил гостей на лестницу.
– А где мистер Эйден Мартинес? – отвратительно прогнусавил наркоделец, следуя за Лив на второй этаж. – Мы договаривались о встрече лично с ним.
– Отец… м-м-м… взял небольшой отпуск. – раздраженно объяснила Лив, толкая дверь кабинета и проходя за письменный стол отца. – Лично я тоже не горела желанием с вами встречаться, так что не будем обмениваться фальшивыми любезностями.
Брайан выразительно посмотрел на Лив, но та откровенно проигнорировала его взгляд, схватив бутылку виски, оставленную кем-то (или ей же самой) на столе, и плеснув себе в бокал.
– Присаживайтесь, господа. – указал им Брайан на кожаный диван. – Выпить не желаете?
Наркодиллер кивнул квадратным лицом, и следующую минуту Лив угрюмо наблюдала, как ее охрана обслуживает этих надутых, лопающихся от важности, презренных наркош.
– Итак. Товар с собой? – деловито осведомился Макс, присев в одно из кресел в расслабленную и непринужденную позу.