Аквамариновое танго
Шрифт:
– Даю вам честное слово, что без вашего согласия ни одно фото не появится в нашей газете, – торжественно объявил Габриэль. – Мадемуазель! Мне обидно, что вы ставите под сомнение мое мастерство фотографа.
– Нет, нет, конечно, – воскликнула Бланш, – только… Только не в этой комнате, пожалуйста.
– Да где вам будет угодно!
– Можно в саду у фонтана, – заметил Эрве, от острого взгляда которого ничуть не укрылась симпатия, которую сестра испытывала к их гостю. – Там красиво, и сейчас отличная погода.
Габриэль согласился и проследовал за хозяевами в сад, где заснял
– Вы не останетесь на обед? – спросила Бланш, заискивающе заглядывая ему в глаза.
Габриэль хотел отказаться, но вовремя вспомнил, что хозяева замка могут еще пригодиться в расследовании, и объявил, что он не смел надеяться на такую честь и почтет за счастье принять их приглашение. Все эти избитые штампы он выдал одним махом, даже не задумываясь об их содержании, но Бланш восприняла их так, словно услышала что-то очень важное и нужное для себя.
За обедом Габриэль превзошел сам себя – не потому, чтобы придавал какое-то значение графу и его сестре, а потому, что застоявшаяся, затхлая атмосфера этого места действовала ему на нервы, а в такие моменты он становился особенно разговорчив. И он очень удивился, когда вернулся в гостиницу и обнаружил, что уже наступил вечер.
Он написал Амалии подробное донесение и, разобрав свои заметки, нарисовал точный план спальни Лили Понс. Утром Габриэль собирался отправиться в архив и заняться поисками документов, но ему пришлось пересмотреть свои планы. Совершенно неожиданно к нему явился гость.
– Надеюсь, я не побеспокоил вас, мсье Форе, – сказал кюре, входя в комнату.
Габриэль буркнул, что рад его видеть, но про себя отметил, что святой отец выглядит неважно – так, словно не спал ночь или даже две.
– Вы по-прежнему занимаетесь расследованием? – спросил Моклер, уставив на собеседника пытливый взор.
– Поскольку меня прислали сюда для этого, – пожал плечами Габриэль.
– Кто именно? – осведомился священник.
Фотограф удивленно поднял брови, и кюре пояснил:
– Вы действительно числитесь в «Курьере Ниццы», но никто не посылал вас в Турень и не просил писать о Лили Понс… Так почему же вы здесь, мсье Форе?
С некоторым опозданием Габриэль вспомнил, что у церкви есть свои методы вызнать все, что им нужно, и почувствовал глухое неудовольствие – оттого, что его подловил человек, которого он склонен был считать не более чем деревенским простофилей. А простофиля меж тем подошел к нему вплотную, буравя молодого человека взглядом.
– Вы ее родственник? – спросил
– Я? – изумился Габриэль. Почему-то в это мгновение он подумал об Амалии.
– Вы не родственник Лили Понс? Если нет, почему вас так интересует это дело?
– Мне его поручили.
– Кто? Вы частный сыщик?
– Да нет же, нет! – воскликнул Габриэль, выведенный из себя. – Я никакой не сыщик, я журналист. Одна дама… один человек хочет разобраться в том, что тут произошло.
– Зачем? – безжалостно спросил кюре.
– Эта история косвенно ее задела. К сожалению, я не могу рассказать вам подробности, но это связано с Рошарами и их гибелью.
Кюре вздохнул. Его острые плечи опустились.
– Кажется, вы наводили справки о местных архивах? Для чего?
– Я хочу своими глазами увидеть заключение о смерти Лили Понс. Что в нем говорится, кто его подписал… ну и так далее.
– Его подписал доктор Анрио.
– Который жил в замке?
– Именно. В свое время я видел эту бумагу своими глазами, но вы можете не утруждать себя поисками. Все документы по делу Лили Понс исчезли.
– Откуда вам это известно?
– Я тоже умею наводить справки. – Кюре сухо улыбнулся. – Так вот, этих бумаг в архиве больше нет, и похоже на то, что они пропали довольно давно.
– Да, – пробормотал Габриэль, почесывая висок, – трудно будет добиться правды, когда кто-то так заметает следы.
– Это могла быть и простая случайность, – мягко заметил кюре. – Шла война, не забывайте. Поэтому я прежде всего позаботился найти сестру Марту.
– Кого-кого?
– Тело для похорон приводили в порядок две монахини, Аньес и Марта. Аньес уже умерла, но Марта, к счастью, жива-здорова. И вчера я ее навестил.
– Зачем?
Лицо кюре потемнело.
– Меня там не было, я хочу сказать, ни в замке, ни на похоронах. Я не видел тело этой… этой несчастной. Поэтому я и подумал о сестре Марте.
– Я слушаю вас, мсье Моклер. Э… Может быть, вы присядете? А то мы говорим стоя. Сидя все-таки удобнее беседовать. – Почувствовав, что кюре может оказаться ему полезен, Габриэль сделался любезен, как никогда. – Может быть, вы хотите что-нибудь? Я могу попросить принести кофе, или вино…
– Не люблю вино, – проворчал Моклер, усаживаясь на тот из гостиничных стульев, который показался ему наиболее внушающим доверие. – И вообще предпочитаю пиво, когда жарко.
– Какое совпадение, я тоже, – пробормотал Габриэль. Достав припасенную вчера бутылочку, он высунулся в коридор и попросил служанку принести два стакана. – Так что там насчет сестры Марты? – бодро спросил он, затворив дверь номера.
– За время войны она перевидала множество ранений. Она же еще помогала при госпитале… Ну, вы понимаете.
– Понимаю. Она рассказала что-нибудь ценное?
– Вот именно. – Кюре горько усмехнулся. – Сестра Марта видела немало огнестрельных ран. Одним словом, она настаивает на том, что эта женщина, Лили Понс, вовсе не застрелилась.
– То есть ее застрелили?
– То-то и оно, что нет. По словам сестры Марты, все указывало на то, что несчастной проломили голову.
Габриэль так изумился, что чуть не выронил бутылку.