Аквамариновое танго

Вербинина Валерия

– Пять франков – это цена модного журнала, – парировала собеседница. – С цветными картинками. Мое последнее слово – два с половиной.

– Три.

– Хорошо. – Амалия открыла блокнот. – Вам известно, что вашу сестру Лили убили?

– Да.

– Это не ответ. Мы же условились.

– Ну хорошо, хорошо. – Жанна сердито заерзала в кресле. – Да, я всегда подозревала, что она не сама покончила с собой. Не такой у нее был характер, чтобы себя порешить. Но у меня не было никаких доказательств, совсем не было. А ее друзья всегда от меня воротили нос. Если они что-то и знали, то мне не сказали.

– То есть вам неизвестно, кто ее убил?

– Нет, нет. Можете не считать

это за полноценный ответ, – прибавила она с обидой. – Но это правда. Если бы я что-то знала, я бы этого так не оставила! Вы знаете, что эти мерзавцы Делотры ободрали меня как липку? Это мне должно было достаться состояние мужа Лили, а не им!

– Скажите, вы были в замке Поршер после гибели Лили?

– Никогда я там не была. Ни до, ни после. Тогда время было тяжелое, не до разъездов.

– Но вам доставили личные вещи Лили? Украшения, одежду и все такое прочее?

– А, вот вы о чем. Да, адвокат привез вещи.

– Мэтр Гийо?

– Он самый.

– Вы не обнаружили среди вещей ничего подозрительного?

– Нет. Черт, опять я ответила неправильно… Словом, ничего такого там не было. Такой ответ годится?

– Скажите, все украшения и дорогие вещи были на месте? Ничего не пропало?

– Хотите сказать, не стащил ли кто чего? Да откуда же мне знать, что там у Лили было, она же мне не отчитывалась. Хотя…

– Продолжайте, пожалуйста.

– Там было несколько коробок с украшениями. Такие фирменные коробки, знаете? Каждая из коробок для одного ювелирного набора. Так вот, в одном наборе недоставало кольца, а в другом – целого браслета.

– То есть как минимум две вещи исчезли. Вы запросили у адвоката подробности по этому поводу?

– Он уже тогда снюхался с Делотрами и меня не жаловал. Когда я стала требовать отдать мне кольцо и браслет, он заявил, что ничего не знает и привез все, что было. У него на лице было написано, что и этого для меня слишком много, – обидчиво добавила Жанна.

– У вас сохранились эти коробки с пропавшими украшениями?

– Нет. Я все продала.

– А как должны были выглядеть пропавшие вещи?

– Кольцо – платиновое, с большим бриллиантом. Браслет из жемчуга в два или три ряда, если судить по тому, какое было ожерелье… С вас 30 франков, сударыня.

– Мы еще не закончили нашу беседу, – с улыбкой ответила Амалия. – Скажите, вы были в курсе сердечных дел вашей сестры? Какие отношения у нее были с Леоном Жерве?

– Да какие отношения, известно какие, – пробурчала Жанна. – Я сразу же ей сказала, как его увидела, что у них ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что он свинья, которая использует женщин как ступеньки для своей карьеры. Сначала у него была какая-то циркачка, потом Ева Ларжильер, но она гораздо старше его, в газетах стали над ним потешаться, и тогда он переключился на Лили. Потом за Лили стал ухаживать богач Делотр. Она не хотела иметь с ним никаких дел, но Леон ее уговорил: мол, раскрути его на деньги, заставь купить театр, и будем выступать там вместе. Он был просто зациклен на том, чтобы иметь свой театр, чтобы ни от кого не зависеть. Ну вот, Лили и связалась с Делотром из любви к этому недоумку. А ведь Робер, между прочим, хороший был человек, – обидчиво прибавила Жанна. – Терпел все капризы Лили, все ее выходки, дал ей свою фамилию, завещание написал…

– Скажите, Жанна, это правда, что вы родили Делотру ребенка, чтобы выдать его за сына Лили?

Жанна поджала губы.

– О-о… Теперь я точно вижу, вы из полиции. Глубоко роете… Или Лили проболталась? Нехорошо, она же обещала никому не говорить, да и не в ее интересах это было. – Жанна вздохнула. – Ладно. Это был мой

ребенок. Лили потом говорила, что я пошла на это только из-за денег. Неправда, мне Робер нравился. Он хороший был человек, честный, порядочный, а погиб только из-за того, что с ней связался. Если бы не она, он бы давно уехал из Парижа, но Лили не пожелала покинуть город, а расплачиваться пришлось ему. Но она всегда так жила – набедокурит, а платят всегда другие. А ей – что с гуся вода. Вы знаете, что она сделала, когда узнала, что Робер погиб? Устроила вечеринку с танцами. На патефоне крутилась пластинка с модным танго, а пьяная мадам отплясывала на столе. И это не какие-то злые языки, не досужие сплетни – я сама видела, собственными глазами. А ведь ее мужа тогда еще не похоронили.

– Вам известно что-нибудь о причине, по которой она рассорилась с Леоном Жерве? – спросила Амалия. – Ведь если Лили стала вдовой, им ничто не мешало соединиться, купить театр и жить долго и счастливо.

– Это вы хорошо сказали, – хмыкнула Жанна. – Только вот беда в том, что Леон ни в чем себе не отказывал. И ладно бы какие-то мимолетные статисточки, но он снова стал крутиться рядом с Евой.

– Почему?

– Как знать? Может быть, у них была великая любовь, – с вызовом ответила Жанна. – А может быть, дело в том, что у Евы в банке миллион наличными, а Лили не очень-то любила раскошеливаться. Любовь любовью, но когда из тебя все время тянут деньги, это и самую глупую заставит задуматься. Словом, она поразмыслила и дала Леону отставку. Но Леон недолго горевал: женился на дочери старого Герца, финансового туза. Продолжение вам известно? Он купил театр, устроил его по своему вкусу, только вот прибыль оказалась ниже, чем он рассчитывал. Тогда Леон переделал театр в кинематограф и открыл заново. От зрителей теперь отбоя нет, а на сцене он играет в другом месте и всем доволен. Да, дочку Герца он выгнал, как только старик разорился. Тот неудачно вложил деньги в русские бумаги и прогорел, а Леон свои вложил куда лучше и ничего не потерял. Теперь старый Герц, который держал за горло половину Парижа, каждую неделю в один и тот же час проходит под окнами Леона и выкрикивает проклятья в его адрес. И знаете, что сделал Леон? Предложил бывшим должникам Герца заплатить за билеты и любоваться с балкона, как старик внизу бессильно потрясает палкой и изрыгает проклятья на нескольких языках. – Жанна перевела дыхание. – Ох, я вам тут нарассказала уж и не знаю, на сколько франков, сударыня…

– Сорок пять, – сказала Амалия и, достав кошелек, отсчитала пятьдесят франков. – Сдачи не надо.

Крохоборка, именно так, помыслила она. Полузабытое слово маячило где-то в глубинах сознания, но Амалия, занятая беседой на другом языке, не сразу вспомнила его. Одним словом, общество этой крохоборки уже начало утомлять мою героиню. Однако Жанна, по-видимому, не была расположена ее отпускать.

– Скажите, сударыня, а правда, что кто-то убивает тех, кто был тогда в замке? – Амалия кивнула. – Ну-ну! Так им и надо. Лучше бы он начал с Делотров, конечно, – довольно крови они у меня попили! Не останетесь выпить чашечку кофе? – запоздало спохватилась она.

– Нет, благодарю вас. Мне и в самом деле пора идти.

И, выйдя за калитку, Амалия поймала себя на том, что ее так и тянет вдохнуть воздух полной грудью.

Такси нигде не было видно, но через сотню метров отыскалась трамвайная остановка. И так как баронесса Корф предпочитала действовать, а не задаваться философскими вопросами о том, прилично ли дворянке, которой целовали руку три российских императора, ездить в общественном транспорте, – о да, она просто-напросто купила билет и поднялась в вагон.