Аквамариновое танго
Шрифт:
Судя по всему, отыскать «одного малого» оказалось не так-то просто, потому что взъерошенного и не на шутку рассерженного подозреваемого доставили к комиссару лишь через несколько часов.
– Здравствуйте, месье Форе, – сказал Бюсси, лучась улыбкой. – Рад вас видеть!
– Послушайте, комиссар, – заворчал Габриэль, – вы могли просто передать мне, что хотите дать какой-то материал для прессы! А то ваш человек арестовал меня на виду у толпы народа… Между прочим, у меня было назначено свидание!
– С кем? С Леоном Жерве?
– Фу! –
– Вообще-то его вина юридически не доказана и вряд ли когда-либо будет доказана, мсье Форе.
– С меня хватит и того, что баронесса Корф его изобличила, – заявил Габриэль. – Если она сказала, что он убийца, значит, так оно и есть.
– А еще она сказала, мсье Форе, что убийца – вы, – медовым голосом ввернул комиссар, пристально наблюдая за собеседником.
– Я? – Габриэль подскочил на месте.
– Да, да. Потому что второй убийца, замешанный в нашем деле, никакой не сумасшедший. Это сын Лили Понс, который решил отомстить за ее гибель. Имя этого сына упоминается в песенке Лили… ну-ка, что нам приходит на память? Правильно, «Габриэль в лесу»… то есть «Gabriel dans la for^et». Габриэль Форе! – победно заключил комиссар. – Ну, что вы теперь скажете?
Он был так доволен собой, что даже начал напевать:
Закат горел оранжевоНа тучах-кружевах,И тихий лес обманчивоЗастыл…– У вас нет голоса, комиссар, – холодно сказал Габриэль. – И вы безбожно фальшивите. Она пела эту песню куда лучше.
– Надо же, как высоко вы ставите вашу мать…
– Она мне не мать. Вы на ложном пути, комиссар!
– Это вы убили Сезара Гийо и Оноре Парни, а затем Эрнеста Ансельма?
– Никого я не убивал!
– Ладно, – легко согласился комиссар. – Попробуйте меня убедить. Вы родились в Ницце в 1900 году, попали в приют, потому что родители от вас отказались, потом вас усыновили… как звали ваших приемных родителей, кстати?
– Их имена были сволочь и большая сволочь, – Габриэль дернул щекой. – Им нужна была бесплатная рабочая сила, а не приемный сын. Когда они поняли, что я слишком хлипкий, то отказались от меня и вернули обратно.
– Их имена, месье!
– Не помню. И не желаю вспоминать.
– Откуда взялось имя Габриэль Форе? Это ведь не простое совпадение, а?
– Вы чертовски проницательны, комиссар. Да, я позаимствовал это имя из песенки Лили.
– Потому что вы узнали, что вы ее сын? Ну же, месье, смелее!
– Ладно, комиссар, если вам хочется знать все, то вот вам правда. В приюте меня били смертным боем…
– Воспитатели?
– А? Нет, они были просто затюканные люди. Били меня мальчики, которые постарше и покрупнее. Когда меня вернули из приемной семьи, словно бракованный товар, стало только хуже. В конце концов мне все надоело, и я решил утопиться. Как это сделать, чтобы меня ненароком не спасли, я не знал и ходил по берегу, высматривая удобное
– Кто?
– Лили Понс. Я уже работал в газете, когда мне пришлось писать про очередное убийство… и делать фотографии, само собой. Короче, я прибыл на место и увидел труп парня, который больше всех измывался надо мной в приюте. Он связался со скверной компанией, и они его прикончили. Можете себе представить, что я тогда почувствовал…
Бюсси молча кивал, и лицо у него было такое доброе, что Габриэль невольно приготовился к худшему.
– Скажите-ка мне, месье Форе: у вас есть алиби на время убийства Эрнеста Ансельма?
– Чего? – Габриэль вытаращил глаза.
– Где вы были в то время, как его убивали в экспрессе Париж – Брюссель? Если у вас есть алиби, я больше не посмею вас задерживать.
– Да откуда я помню, где я был! – пожал плечами Габриэль. – Это же пятница была? Утром… утро вас не интересует, верно? Короче, я бегал по редакциям, заводил полезные знакомства, обедал… у баронессы я обедал или нет? Не помню… Нет, кажется, я был в бистро. Вечером, по-моему, тоже. Потом я вернулся в гостиницу…
– Во сколько?
– Да не помню я! Жизнь репортера – сплошная беготня, да еще в Париже…
– То есть алиби у вас нет?
Габриэль снял кепку, поскреб в затылке и сознался, что, очевидно, нет.
– Ладно, – сжалился над ним комиссар, – мы разберемся. Луи! Запри месье в отдельную камеру, чтобы ему не докучали…
– Бог благословит ваше доброе сердце, комиссар! – задорно прокричал Габриэль на прощание.
Утром комиссар Бюсси принял посетительницу, которая казалась чрезвычайно взволнованной.
– Месье комиссар, до меня дошли ужасные слухи! Вы арестовали Габриэля, решив, что он кого-то убил…
– Сожалею, мадемуазель Поршер, но мы обязаны проверять все версии, – важно отвечал комиссар. – Сведения, которые у нас имеются о человеке, убившем Эрнеста Ансельма, к сожалению, совпадают с тем, что мы знаем о месье Форе.
Бланш растерялась.
– Но месье Форе не мог убить месье Ансельма! – выговорила она наконец.
– Вы в этом уверены?
– Сейчас посмотрим, – уже не так убежденно отозвалась Бланш и полезла в свою сумочку, вышедшую из моды уже года три тому назад. – Когда был убит месье Ансельм? В пятницу? – Она достала из сумочки тетрадь и перелистнула несколько страниц. – Вот: мы были с Габ… с мсье Форе на вечернем сеансе. А до этого мы присутствовали на ужине у дочери баронессы Корф… Я сохранила наши билеты, если вам интересно. В кино мы пошли втроем – я, брат и месье Форе… он, правда, не очень хотел идти, но дочь баронессы сказала…