Аквариум. Геометрия хаоса
Шрифт:
Показательно, что на этой сессии «пионеры ленинградского регги» музицировали при минимальном вмешательстве своего звукорежиссёра, отпустившего пиратский корабль «Аквариума» свободно плыть по течению. Проглотив таблетку аспирина и запив её чаем из термоса, Тропилло обязательно наливал стопарик водки «для злых духов», после чего нажимал на магнитофоне «Тембр» вожделенную кнопку «запись».
«Я успел сыграть лишь в “Плоскости”, — с сожалением вспоминал Гаккель. — У Тропилло образовалась цифровая “динаккордовская” примочка, которой никто не умел пользоваться. И когда я играл в этой песне, Боб самозабвенно крутил
На волне общего вдохновения музыканты сумели изобрести минималистский саунд «Аквариума»: практически без клавиш (кроме композиции «Джа даст нам всё»), с простенькими гитарами, булькающей перкуссией, «митьковской» гармошкой, псевдо-индийскими стилизациями и плейбэками в духе The Beatles. Последним был зафиксирован номер «Странные объекты между светом и звуком», на котором Дюша пытался импровизировать на гитаре в духе Фрэнка Заппы. По легенде, за этим невинным занятием его случайно застукал Борис и… незаметно включил магнитофон. Словно почувствовал, что этот инструментальный набросок жизненно необходим и создаст ощущение законченности всей работы.
«Для меня это был очень важный альбом, поскольку впервые в жизни мы получили возможность сделать именно то, что хотели, — уверял Гребенщиков. — Сделать естественный, натуральный альбом, как оно и положено. Ты включаешь его, и начинается экспириенс длиной в сорок минут. Нам хотелось сделать его очень насыщенным — поэтому тут есть и фонограмма поезда, и Дюшкин инструментал, и многое другое. То есть пластинка должна была быть атмосферной — как открытка из осени в зиму. В ней все композиции оказались связаны с теми событиями, которые с нами тогда происходили».
Для общей завершённости этому циклу песен не хватало высокохудожественного оформления. Как и в случае с альбомом «Все братья — сёстры», фотосессией для обложки с огромным энтузиазмом занялся Вилли Усов.
«Когда я увидел “Аквариум” в действии, то понял, что это нужно как-то задержать в памяти и красиво оформить, — объяснял мне Андрей много лет назад. — Так, чтобы оформление являлось продолжением всего, что находится внутри. Ещё я придумал название лейбла — Los Pills Records, которое было использовано в дизайне обратной стороны».
Усов вспоминает, что съёмки происходили в гостеприимном доме сестёр Липовских, где музыканты любили тусоваться, а Боб вместе с Арменом «Маратом» Айрапетяном сочинили цикл куплетов про Иннокентия.
В тот вечер Вилли решил запечатлеть рок-группу прямо в подъезде — с характерной питерской лестницей и мрачным пролётом. Дюше на грудь был повешен детский барабан — как хочешь, так и понимай этот искромётный юмор…
К сожалению, и на этот раз не обошлось без мистики, связанной с очередной несчастной любовью Липовской, которая к этому времени развелась с Маратом.
«Через несколько дней Ольга упала в пролёт с третьего этажа, прямо на то место, где была фотосессия, — рассказывал Сева Гаккель. — По счастью, наша боевая подруга осталась жива, только повредила позвоночник, в результате чего несколько месяцев провела
Гребенщиков с утра и до вечера клеил фотографии «Аквариума» на картонные коробочки с магнитной плёнкой. Торцы он оформлял синей бумагой, взятой из детских наборов для художественного творчества. Поэтому альбом и получился — «Синим».
Стуча зубами от холода на съёмной даче в посёлке Солнечное, Борис бродил по сырой комнате, кутаясь в старую дублёнку и время от времени пробуя растопить печку. Рядом с ним под двумя одеялами тщетно пытался уснуть Дима Гусев. Но, несмотря на пустой холодильник и дикие морозы, на душе у приятелей царил праздник.
«Я хотел тогда, чтобы у нас всё было как у людей, — вспоминал Боб. — Мы логично рассудили, что, если государство не выпускает нашу музыку, значит, нам это надо сделать самим. Я хорошо помню реакцию “Машины времени”, когда привёз “Синий альбом” в Москву. Макаревич и Саша Кутиков выскочили из-за ресторанных столиков и обступили эту коробку. Они практически не дышали, и общее впечатление было грандиозным».
Заканчивалась тяжёлая зима, но «пост-тбилисский» 1981 год казался Гребенщикову тёплым и многообещающим. Предчувствия его не обманули — наступало время новых знакомств, перемен и создания главных альбомов «Аквариума».
ДЛЯ ОДИНОЧЕК
«Ум — как парашют. Если он не открыт, он не работает».
После скандала в Тбилиси «Аквариум» периодически совершал партизанские вылазки в другие города, подвергая аборигенов изысканной эстетской дефлорации. Особенно ярким получился концерт в Клайпеде, где музыканты вдохновенно сыграли расширенную программу фестиваля «Весенние ритмы», поставив на уши главный городской кинотеатр.
«Зрителя вышибло, как вышибает горячий пар крышку любого сосуда, — с восторгом рассказывал Дюша. — Концерт несло вперёд, без тормозов и привязей, а группа сметала всё на своём пути и, видимо, смела что-то не то. Фагот в свете прожекторов направлял в зал свой чудо-инструмент, и партер стонал в ожидании орудийного залпа. Все вокруг просто свихнулись!»
Говорят, что меломаны били в зале стёкла, а в центре города начались стихийные волнения. Организатор по имени Карлис под шумок попытался скрыться с деньгами (успешно), а пьяный в хлам Женя Губерман решил отцепить от поезда, идущего в Вильнюс, последний вагон (не очень успешно).
Позднее, расстроенный актом железнодорожного вандализма, Борис признавался: «Я продолжаю прекрасно относиться к Губерману, но больше с “Аквариумом” он работать не будет. Какие-то альянсы у нас получаются, а какие-то — нет. Человек выкидывает себя из группы, сам того не замечая. Поэтому мы остаёмся вчетвером: Дюша, Сева, Файнштейн и я».
Тем не менее «Аквариум» выступил с Губерманом ещё несколько раз, шокируя зрителей оголтелым панк-роком, а также чёрным кимоно и позолоченными пуантами на ногах у Гребенщикова. Всё это визуальное великолепие было куплено в магазинчике торгующем театральной утварью. Этот момент был крайне важен — Борис всегда уделял много внимания концертному облику, дотошно изучая оформление альбомов Дэвида Боуи, и в частности провокационный имидж «измождённого Белого Герцога».