Аквариум. Геометрия хаоса

Кушнир Александр Исаакович

Увлечение лидера «Аквариума» культурой Древнего Китая проявилось и в оформлении обложки будущего альбома, на которой его название было написано иероглифами — в исполнении синолога Сергея Пучкова, обучавшего группу «Кино» приёмам кунг-фу. При этом «Радио Африка» оказался единственным студийным творением «Аквариума», на котором не было указано название группы. Позже это обстоятельство толковалось по-разному — от предполагаемого гэбистского прессинга до соображений дизайнерского характера.

Интерес БГ к «новой волне», world music и ретро-эстетике не мог не сказаться на звучании альбома. В студии использовались нетипичные звуки — от квазиэлектронных клавиш до экзотических японских

барабанов, за которыми Капитан не поленился съездить на другой конец города, чтобы получить модный «стреляющий» саунд. Также Сергей сочинил феерическое «Тибетское танго», объединив в рамках одной композиции фортепианный регтайм, несколько мантр и саксофонные атаки Игоря Бутмана.

«На “Радио Африка” нам хотелось создать некий гобелен, воткнув в него всё, что мы знаем о звуке», — рассказывал мне Гребенщиков.

Количество музыкальных цитат на новом альбоме зашкаливало — как проникновенно пел лидер «Аквариума», «я возьму своё там, где увижу своё». В частности, «Песни вычерпывающих людей» были стилизованы под довоенный романс «Счастье моё», который Курёхин услышал на патефонной пластинке в исполнении Георгия Виноградова. Мелодия в «Твоей звезде» была навеяна песней Вертинского «Ты успокой меня», а в тексте «Время Луны» сквозило влияние поэзии Хармса. Для полноты счастья в финале композиции «Ещё один упавший вниз» Гребенщиков с друзьями изобразили хор шаолиньских монахов: «А-мито-бо, а-мито-бо…»

«Во время работы над “Табу” мы научились записывать плотный электрический звук и, расширив эту схему до максимума, применили её на альбоме “Радио Африка”, — вспоминал Гребенщиков. — Теперь мы не мучились с настройкой инструментов, а игрались в то, как далеко это всё может завести — в плане расширения возможностей звучания. Поэтому запись “Радио Африка” была для нас сплошным удовольствием».

***********************************************

Несколько композиций появилось на плёнке в самый последний момент — в передвижной студии MCI, где с 18 по 28 июля 1983 года происходило финальное микширование альбома. Студия представляла собой десятиметровый вагон, внутри которого находились 24-канальный магнитофон Sony с системой шумопонижения, микшерный пульт и всякие технические излишества вроде цветного видеомонитора. Эта суперсовременная «передвижка» была сделана в Лондоне для международной выставки «Связь-80». Оборудованный по последнему слову техники вагон произвёл настоящий фурор, и после недолгих торгов был приобретён советской стороной за 250 000 американских долларов.

И вот, в середине 1983 года, не подозревая об уготованной ей миссии, передвижная студия MCI прибыла в Ленинград. Сверкающий никелем вагон ожидала запись очередного концерта классической музыки. Скорее всего, эта командировка ограничилась бы обычной сессией в местной филармонии, не окажись за пультом самозабвенный звукорежиссёр Виктор Глазков. Будучи «своим среди чужих», штатный сотрудник «Мелодии» уже давно был готов к подвигам, хотя никогда об этом не подозревал. Как пелось у «Аквариума», «кто мог знать, что он провод, пока не включили ток?» Эти слова относились не только к 27-летнему Виктору, но и к его приятелю Андрею Тропилло. Именно в эти дни неугомонный промоутер решил воспользоваться любовью Глазкова к рок-музыке и предложил наиболее конструктивный вариант эксплуатации звукозаписывающего фургона.

Дело в том, что у Андрея уже была готова километровая «болванка», содержавшая большинство композиций из «Радио Африка», которые были записаны в Доме юного техника с ноября 1982 по июнь 1983 года. Прекрасно понимая,

что 24-канальный магнитофон на дороге не валяется, Тропилло повёл игру по-крупному. Используя служебное положение, он убедил администрацию психфака ЛГУ профинансировать студийное время для «Аквариума», «Странных игр» и «Мануфактуры». Стоит ли удивляться, что это рискованное удовольствие влетело университету в три тысячи рублей безналичного расчёта. После чего, продолжая творить «очевидное — невероятное», Тропилло оформил документы на студийную работу как официальный заказ от ленинградского отделения фирмы «Мелодия».

«Я постарался аккуратно подстраховаться именно с тех сторон, с которых можно было ожидать неприятностей, — объяснял Андрей. — Теперь музыканты были ангажированы “Мелодией” и не являлись “пришедшей с улицы” самодеятельностью. В этой ситуации сотрудники КГБ могли только руки умыть».

После оформления необходимой документации Тропилло одержал не менее важную победу, обеспечив круглосуточную подачу электроэнергии в фургон, пришвартованный к зданию филармонии. Сделал он это за спиной у местной администрации, которая, руководствуясь принципами социалистической экономии, имела дурную привычку вырубать после концертов в здании ток. С помощью пары бутылок водки Андрей договорился с электриком, и тот каждую ночь возвращал рубильник в исходное положение. Лимит электроэнергии волновал несуетливого монтёра в последнюю очередь.

Таким образом «Аквариум», «Мануфактура» и «Странные игры» получили нереальную возможность поработать в течение десяти дней на сверхсовременной аппаратуре в самом центре Ленинграда.

«Настроение, конечно, было очень дёрганое, — рассказывал Глазков. — На микшерном пульте стояло небольшое зеркальце, в которое я наблюдал, что происходит у меня за спиной и кто входит в дверь фургона. Вагон стоял на Невском проспекте, в двадцати шагах от напичканной кагэбэшниками гостиницы “Европейская”, и я сидел как истребитель, ежеминутно рискуя слететь с работы».

Оценив всю эпохальность момента, Гребенщиков «переступил через себя» и поехал налаживать отношения с Ляпиным, которые после записи «Табу» носили весьма прохладный характер. Знаменитый гитарист долго колебался, но все капризы закончились, как только он оказался внутри вагона MCI. Наверное, ни один музыкант не устоял бы перед соблазном записаться на такой аппаратуре. В итоге Ляпин сыграл гитарные партии в «Капитане Африка», «Мальчике Евграфе» и «Искусстве быть смирным», а также придумал классическую аранжировку для композиции «Рок-н-ролл мёртв». Справедливости ради надо отметить, что на концертах этот монотонно-гипнотический гимн звучал мощнее, а Ляпин признавал, что «по техническим причинам» сыграл своё самое неудачное соло в жизни.

«Это программное произведение, которое неизменно становилось кульминацией наших выступлений, совершенно провалилось в студии, — утверждал Гаккель в своих мемуарах. — В припевах наши голоса были записаны с разной обработкой и в разных акустических пространствах. Кроме того, вокальные партии были спеты с разной динамикой, и Дюша там почему-то сильно кричит. В результате получилась демонстрация нашей художественной самодеятельности как по части исполнения, так и по части записи».

Но это было ещё полбеды. В финале Гребенщикову пришлось сумбурно экспериментировать с составом — к сожалению, не от хорошей жизни. Так получилось, что в эти дни в дело вступил пресловутый человеческий фактор. Дюша Романов уехал отдыхать в Крым, Курёхину приспичило срочно жениться, а Фан не смог одолеть сложную басовую партию на одном из треков. Пазл складывался с огромными нервами.