Аквариум. Геометрия хаоса

Кушнир Александр Исаакович

Как гласит история, в аквариумовском «Сержанте Пеппере» приняли участие не менее двадцати музыкантов, звукорежиссёров и ассистентов. Одних только барабанщиков, которых нужно было отлавливать по всему городу, было четверо: Петя Трощенков, Александр Кондрашкин, Майкл Кордюков и неожиданно всплывший на один вечер Женя Губерман. Столько же оказалось и басистов: игравший на «Табу» Грищенко, Файнштейн, Гаккель, а также бывший музыкант группы «Земляне» Саша Титов, который с ходу отыграл свою партию на «Времени Луны» и тут же получил приглашение стать постоянным участником «Аквариума».

Слегка ошалевший от такого количества людей Тропилло позднее неоднократно заявлял, что «Радио Африка» — это

«альбом, для старого состава “Аквариума” совершенно невозможный».

«Собрать на эту сессию разных музыкантов было несложно, — рассказывал звукорежиссёр в 1983 году. — Мы могли записывать альбом наложением, но я старался, чтобы все смотрели друг на друга, чувствовали друг друга, заряжались друг от друга. Иначе никакой джаз не записать вообще. И ещё — чем меньше музыкант репетирует, тем лучше. Только так можно добиться истинной импровизации».

В итоге можно утверждать, что этот цикл песен получился наиболее эклектичным за всю историю «Аквариума». У самого Гребенщикова на этот счёт была даже выстроена целая теория — причём рассуждал он, как любили говорить на примате, «методом от противного».

«Альбом “Радио Африка” — это результат того, что год назад “Табу” получился очень тяжёлой работой, — рассуждал Борис. — Не думаю, что для того, чтобы сделать жизнь лучше, нужно писать нервную музыку. И я много месяцев не мог расстаться с мыслью, что хорошо записать какую-нибудь штуку, которая была бы позитивной по ощущению. И первоначально представлял “Радио Африка” как альбом, состоящий исключительно из светлой музыки. И только потом туда стали затёсываться разные песни, порой — без моего желания… Они органично встали на свои места, и попросить их “выйти” у меня не было никакой возможности».

Решающий штурм происходил в последние двое суток, когда у музыкантов появилась надежда закончить запись до отъезда фургона. Все участники сходятся во мнении, что это были «стахановские» смены: у Гребенщикова шла кровь из носа, Виктор Глазков, которого музыканты уважительно называли «Мастером», не спал несколько суток, а Тропилло натурально рвало от усталости.

Несмотря на титанические усилия, «Аквариум» не успевал закончить сведение. Все прекрасно понимали, что, когда вагон уедет в Москву, оказаться внутри этой чудо-студии будет невозможно и альбом окажется недописанным. Тогда Глазков решился на хитрость и презентовал своему шефу из «Мелодии» бутылку армянского коньяка. В течение многих лет Виктор был уверен, что его босс не употребляет алкоголь, но в данной ситуации кожей прочувствовал, что это совершенно не так. Таким образом звукорежиссёр MCI спас бесценный проект, задержав отъезд трейлера на целые сутки.

«Чтобы хоть как-нибудь меня порадовать, музыканты принесли в подарок огромный арбуз, — вспоминал Виктор. — И сами же, голодные, его и съели. Они были нищими, худыми, заросшими и оборванными. На их фоне я со своими командировочными и зарплатой в 120 рублей чувствовал себя богачом».

После того как последняя композиция «Вана Хойа» была закончена, Гребенщиков попросил включить фонограмму ещё раз. И пока все изнемождённо хохотали, он с серьёзным выражением лица произнёс в микрофон: «Чуки-чуки, банана-куки». Непонятно, что именно Борис имел в виду, но в этом был такой шарм, что одна из девушек устроила танцы прямо на пороге вагона. Часы у входа в гостиницу «Европейская» показывали шесть утра.

«На рассвете Гребенщиков вылез из фургона с красными от бессонницы глазами, — рассказывал оформлявший альбом Андрей “Вилли” Усов. — Мы сели на электричку и поехали на рок-фестиваль в Выборг, где выступили с “Россиянами”, “Мануфактурой” и новой группой “Центр”, приехавшей из Москвы с Троицким

и Липницким».

Через несколько дней Борис принёс в студию запись искусственных шумов, среди которых была плёнка со звуками мирового эфира, извлечёнными из старенького радиоприёмника «Казахстан». Космический треск был вмонтирован между тринадцатью композициями, а начинался и заканчивался этот удивительный 52-минутный опус звоном колоколов.

«“Радио Африка” — это потенциал воссоединения язычества с остальными религиями, — убеждал журналистов Гребенщиков. — В колокола надо бить как в начале, так и в конце записи. Тогда я не знал, что делаю, а теперь вижу, как всё это сходится в одну картину».

Позднее магнитофонные писатели нещадно костерили нестандартное время звучания альбома, поскольку не все композиции помещались на стандартную 45-минутную плёнку. Но для музыкантов этот критерий не был ключевым, и в футуристических мозгах БГ точки отсчёта были совершенно иными.

«Когда я понял, что сведена последняя песня, у меня выступили слёзы, — доверительно поведал мне Тропилло. — “Архангельский всадник смотрит мне вслед: прости меня за то, что я пел так долго” — это как мать, которая выталкивает из чрева собственного ребёнка».

Часть III

ИСТОРИЯ СОПРОТИВЛЕНИЯ

(1984–1991)

СУМЕРКИ БОГОВ

«Вечность в музеях проходит испытательный срок».

Боб Дилан

Так случилось, что вскоре волшебный дым вокруг «Аквариума» развеялся. В стране поднялась волна гонений на рок, и музыканты почувствовали это на собственной шкуре. Незадолго до концерта в столичном ДК им. Русакова Гребенщиков узнал от Троицкого, что группу собираются «винтить», причём — весьма конкретно. Играть в такой ситуации было безумием, и поэтому музыканты в Москву не поехали.

Но в тот декабрьский вечер 1983 года у организаторов подпольного сейшена возникла ещё одна проблема. Стянутые в район Сокольников отряды милиции, под командой трёх полковников в форме плотоядно дожидались зрителей. Разумеется, небескорыстно — на допросах можно было выбить из них свидетельские показания: кто, когда и при каких обстоятельствах продавал билеты. После чего органы правопорядка планировали уничтожить всю концертную мафию Москвы. Это было не очень сложно — оставалось только разыскать нескольких «свидетелей преступления». Ситуация становилась тревожной.

«Нам срочно требовалось найти замену “Аквариуму”, — пояснял один из устроителей концерта, редактор журнала “Ухо” (экс-“Зеркало”) Илья Смирнов. — Мы честно объяснили музыкантам, что и кто их ждёт в Сокольниках, и не нам винить тех, кто всё-таки отказался. Но Саша Градский согласился, без лишних разговоров… Его внезапное появление несколько спутало программу. В итоге Александр Борисович в полном одиночестве сидел на сцене и мрачно смотрел в зал, а люди в штатском боялись подойти к нему».

Перед началом мероприятия организаторы успели предупредить зрителей, чтобы те начисто забыли три слова: «Аквариум» и «Борис Гребенщиков» — во избежание беды. В огромный зал, построенный по неземным законам советским конструктивистом Мельниковым, народу набилось «по самое не балуй» — около тысячи человек. Среди них были замечены драматург Виктор Славкин, редакция журнала «Ухо» в полном составе, Умка, рок-менеджеры Тоня «Акула» Крылова, Артур Гильдебрандт, Саша Агеев и прочие известные персоны. Александр Градский в тот вечер был бесподобен, выдавая на-гора самые стрёмные композиции из своего репертуара. И всё равно в зале нашёлся мудак, который в разгар выступления завопил на всю Ивановскую: