Аквариум
Шрифт:
– Где?
– В Зыби.
– И ты говоришь, что он – не сумасшедший?
– Он считает, что так он ушел из-под наблюдения. Ты в курсе, что в Зыби «связь» молчит наглухо?
– Вотун, ты же знаешь, что там другого хватает.
– Ну, знаю. Но это Пайс. Ладно, иди. Ты же хотел идти? Вот и иди, – Вотун потянул створку. –
Он вытаращился через стекло. Створка встала на место.
Уже не хочу, подумал Гриб. Уже ничего не хочу. Приду домой, пообедаю, повожусь в огороде, а вечером лягу с Мекой.
И все на этом.
– Завтра, – сказал он Вотуну.
Вотун стукнул в стекло ногтем, показывая, куда Грибу надо идти.
Гриб кивнул и пошел. Он выбрался из Жалейки, успев по пути перекинуться парой фраз с Кинном, Тенет и Аргусом, увидел еще двух едва вылупившихся из Зыби жен. Нет, точно мода пошла.
Миновав околицу, Он уже почти бежал. К Меке, к Меке, к Меке. Все эти овцы, лестницы, перезревшие неженки, Пайсы стали для Гриба не важны. Отмеряя метры, он думал: как она там? Кончился ли сеанс? Не увел ли ее Канчак? Скучает ли она? Бывало, что оставленные без внимания куклы сами поворачивали в Зыбь. Кто ему рассказывал? Фипер, кажется, рассказывал. Он еще смеялся: разве такое возможно? Они же к создателям привязаны!
Но сейчас ему чудилось – прав Фипер.
Мутное солнце, проскочив зенит, медленно подскакивало над правым плечом. Несколько свежих канав, похожих на могилы, появилось в стороне от тропки. То ли кто-то тетерку пытался вырастить, то ли молодая, не вошедшая в разум кукла из Зыби не так поняла приказ хозяина.
Туман повис простынями. Метров сто видимых прошел, окунулся в хмарь, продрался сквозь,
И никому это было не интересно.
Гриб бежал. Вспарывал туман, хрипло дыша и все время ускоряясь. Ноги несли его вперед. Звуки странно отдавались в ушах. Казалось, будто к дому бежит не он один, а человек десять.
И все плюются слюной, все жадно хлопают ртами, все ныряют в муть один за одним. Топают сапогами.
– Мека!
Гриб взлетел на крыльцо и распахнул дверь.
– Мека!
В доме было пусто. Стол был вытерт, чай из чашек слит, вымытая сковорода стояла на печи. В спальне царил порядок: белье разложено по стопочкам, кровать заправлена, покрыта лоскутным одеялом.
Гриб тронул печной бок – обмазанный глиной кирпич отзывался слабым теплом. Значит, не топлено с утра.
– Мека! Ты где?
Гриб выскочил наружу. В голове завертелось всякое. Канчак увел! Обиделась и ушла в Зыбь! Заблудилась в тумане! Ощущение потери скрутилось в животе, заставило Гриба двигаться чуть ли не вслепую. Под сапогами лопались неженки, орнамент из серых булыжников терял цельность – дурным животным он заполз на посадки, за которыми любовно ухаживала жена. Не разорил, но насвинячил порядочно.
– Мека!
Полоса тумана прошла сквозь.
Меку он нашел на заднем дворе, на недоделанной веранде, с которой открывался вид на холмы. Она сидела на скамейке, сложив руки на коленях, и неподвижно смотрела в Зыбь. Лицо ее было совершенно пустым. Но, заметив Гриба, Мека неуловимо изменилась, щеки и шея порозовели, глаза ожили.
– Гриб, – произнесла она, улыбнувшись.
Конец ознакомительного фрагмента.