Аквариум
Шрифт:
Он обнаружил, что идет в Жалейку, и взял правее. Несколько фигур, сгибаясь, копались в земле впереди. На расстеленное белое полотно то и дело отправлялись розоватые комья неженок.
Гриб приблизился.
– Доброе утро.
Фигуры разогнулись. Оказалось, что это Юстиг с женами, Зиброй и Ашей, первой и третьей. Вторая, Лимм, видимо, осталась дома.
– Здравствуй, Гриб.
Юстиг подал грязную, в земле руку. Гриб пожал. Аша улыбнулась ему. Зибра присела на край полотна.
– Как работается?
– Ничего, – ответил Юстиг.
Он
– Какие новости? – спросил Гриб.
– Новости? – Юстиг переступил ногами. – Так что? Нет их. Ну, Тарье пятку зашиб. Новость? Или что ночное моление в монастыре опять прошло впустую – тоже новость? По мне, так не новость никакая.
– А Шагай свою машину…
Юстиг махнул рукой.
– Бросил уже. С новой идеей носится.
– Какой?
– Из людей ту же машину сделать.
– Как это? – удивился Гриб.
– Это не ко мне, это к Шагаю.
– Нет, это понятно. Я слышал еще, Вотун приболел.
Юстиг насупился.
– До этого придурка мне дела нет.
Он повернулся. От деревни к ним брела едва различимая фигурка. Вместе они дождались, пока фигурка превратится в Лимм, несущую на плече мешок.
– Что уселись? Работаем, работаем, – захлопал в ладоши Юстиг, обращаясь к женам. – Жрать, смотрю, любите, а работать?
Те безмолвно поднялись и внаклонку пошли над едва видимыми, прорастающими из земли неженками. Руки их ввинчивались в почву и выдергивали розовые комья. Гриб некоторое время любовался крепкими задами женщин.
– Про палец у Эппиля слышал? – спросил он.
– Слышал, – кивнул Юстиг.
Он принял от Лимм мешок, вытащил из него баклагу с водой и брикет сушеной травы, но Грибу не предложил. Не таков был Юстиг, чтобы делиться. Трава вкусно захрустела у него на зубах.
– И что думаешь? – спросил Гриб.
– Ничего, – сказал Юстиг, сворачивая пробку на баклаге. – Мне-то что? Хоть пальцы, хоть задница.
Он шумно отпил.
– А если это ответ?
Несколько секунд Юстиг смотрел на Гриба, и во взгляде его читалось размышление, всерьез это Гриб сказал или нет.
– Какой ответ, Гриб? Мы вопроса-то не слышим. Вот тебе, – он ткнул пальцем ему в плечо, – тебе понятно было хоть что-то, когда с тобой на «связь» выходили?
– Нет.
– И мне нет, – сказал Юстиг. – Я уже даже внимания не обращаю. Мычат себе и мычат. А кто мычит, даже не задумываюсь. Это Зепотр с чего-то уверен, что Бог с ним нечленораздельно, через рукав, к губам прижатый, общается. Шагай все о каком-то машинном разуме бредит. Что бы это в его понимании не означало. А я, знаешь, что для себя решил?
Он заглянул в лицо Грибу.
– Скажи.
Юстиг ощерил редкозубый рот.
– Я думаю, что все это – проявления атмосферы. Завихрения, колебания воздуха. Кто-то на том конце деревни
– Так ведь не в ухо, – сказал Гриб.
– Все, – сердито отпихнул его Юстиг, – не морочь мне голову. В ухо, в задницу. Иди, куда шел. У меня сейчас жены разбегутся.
Жены, впрочем, разбегаться и не думали. Правда, по едва намеченным грядкам они ушли метров на сто, оставляя позади себя след из розовых клубней. Неженки, в сущности, можно было есть даже сырыми.
– Я возьму одну? – спросил Гриб.
– Жену? – развернулся потопавший было за сборщицами Юстиг.
– Неженку.
– А, понял. Бери. Вернешь потом.
– Спасибо.
Гриб выбрал клубень побольше, счистил с него землю, потер о штаны, рискуя порвать розовую кожицу. Откусил сразу много. Челюсти свело. Словно тот же Юстиг схватил их руками, не боясь ранить пальцы о зубы, и держал. Гриб, жмурясь, зажевал через силу. Зараза какая. Совсем не то, что Мекой жареная. Он с трудом проглотил неженку. Дурацкий, чуть сладковатый, достающий вкус. Остатки доедать не стал, а, размахнувшись, закинул далеко в поле. Прорастет – прорастет.
– Пока, Юс, – сказал Гриб.
Юстиг не ответил.
Жены его опять ушли вперед. Подоткнули подолы коричневых юбок, выставляя напоказ крепкие, гладкие ноги. Аша в этом смысле была очень хороша. А как двигалась! Шаг, прогиб, еще шаг, прогиб. Рука в сторону – раз! И неженка шлепается на землю.
Может, и жену попросить? Много Юстигу три жены. Или в самый раз? Прокорм сами себе добывают. Юстиг их любит время от времени. Мужик крепкий. Еще и четвертую пожелает. А я? Гриб остановился.
– Юстиг. Юс!
Многоженец не отреагировал. Ага, понял Гриб, подключился. Палец, задница, а на «связь» вышел. Вот тебе и проявления атмосферы. Кто там с какого конца кричит? А, Юстиг? Ну, пусть слушает.
Пофыркивая, Гриб дошагал до кучек камней, которые, бывало, доставали из земли вместо неженок, и вышел на тропу, сворачивающую к фермерским хозяйствам. Жалейка отвалилась за спину, а по левую руку легла излучина реки. Вода была темная, с глянцем, текла медленно.
Солнце приподнялось. Сделалось теплее. От земли вверх поплыл туман.
Гриб расстегнул верхние пуговицы. Какое-то время, идя к берегу, а затем и берегом, он думал о женах Юстига. Будет ли Мека против, если он еще одну такую приведет? В женщинах Гриб понимал мало, а уж в полученных из Зыби и подавно. Вроде и человек, и все при ней человеческое, а как оно дальше будет, не понятно.
С неделю молчат, потом говорить начинают, потом черты характера проявляются, а там и до самостоятельности – день-два. Человек, кукла – гадай.
То здесь, то там Грибу попадались незаконченные, сломанные постройки, шалашики из сухих сучьев, стенки из глины, холмики насыпанной земли и ямы, из которых добывали строительный материал.