Аквариум
Шрифт:
— Итак!
— И как? — лениво спросил я, приоткрыв глаза.
— Раз уж тебя так торкнуло там, в пещере, думаю, можно все-таки подвести некие промежуточные итоги.
— Валяй. — Глаза слипались, говорить и думать не хотелось. Пусть подводит, а я послушаю.
— Пункт первый — Страх. — Совершенно серьезным и даже каким-то торжественным голосом начал Леха. — Его ты победил, тут вопросов нет. Порвал, как Тузик грелку. Так что ставим галочку.
— Галочку? — усмехнулся я.
— Именно! — Довольно ответил тот. —
— А причём тут злоба и, тем более, корысть?
— Люди злятся и ненавидят то, чего больше всего боятся, а также не желают лишиться чего-то, что принадлежит не им, но они этого очень хотят. Ты ничего не боишься и ничего ни от кого не ждёшь. Таким образом, победив страх, ты обрел мужество и бескорыстие.
— Оригинальная теория. — Пробормотал я, совершенно не врубаясь в бред, который нёс Леха. — А сколько всего этих твоих позиций?
— Три. — Сказал он. — Тебе говорили, но ты не помнишь… Ну да ладно! Второе — это Любовь. Галочку ставить, конечно, рано, но ты успешно начинаешь ее познавать.
— Начинаю? — Вскинулся я в недоумении. — Лех, там в пещере девушка спит, я думаю, ты заметил. Так вот… Я ее люблю так, как никто никогда никого не любил и, наверное, не будет любить!
И после недолгой паузы скромно добавил:
— И она меня… Так, какую ещё любовь я должен познать?
— Вечную. — Последовал ответ. — И безусловную.
Я молча смотрел на него, не понимая и ожидая продолжения.
Леший вздохнул и тоном мудрого и терпеливого взрослого, беседующего с недалеким солопедом, заговорил снова:
— Ваша с Настей любовь уникальна. Она давно преодолела самую высокую ступень идеала любви между мужчиной и женщиной и измеряется уже какими-то другими критериями; если, вообще, доступна для каких бы то ни было измерений. Но это только начало пути. Там, в пещере, ты просто великолепно обосновал себе за эгоизм. Все верно. В отношении Насти и вашего будущего ребёнка ты не оставил от своего эгоизма и камня на камне. Но этого мало. Тебе надо укротить само Эго. Наше любимое и безразмерное человеческое Эго. А вот тут ты пока далёк от совершенства.
— Да не хочу я ни хера ничего укрощать! Я просто хочу вытащить отсюда свою женщину в безопасное место! И время. Причём, желательно год этак в две тысячи шестнадцатый! — я уже почти кричал.
— Вот об этом я и говорю. — усмехнулся Леха.
— Не понимаю…
— А это и не обязательно. Придёт время — поймёшь.
Блин! Опять мудрого старца включил. Да что ж с ним такое-то? Так, спокойно, Егорка! Только не возмущаться, а то опять замолчит…
— Ладно. — сказал я. — С любовью понятно, что ничего не понятно. Что там ещё я должен познать или обрести? Короче, третий пункт твоего списка.
— Он не мой. — Задумчиво произнёс Леший, снова словно прислушиваясь
Вдруг он посмотрел мне прямо в глаза, и во взгляде его на короткий миг, но очень отчетливо мелькнули тоска и искреннее сочувствие. Я был уверен, что мне не показалось. Так, наверное, смотрит на пациента врач, знающий его страшный диагноз, но не хотящий или не имеющий права сказать правду.
— Третий пункт. — ещё раз повторил он задумчиво. Снова поднял глаза. Все исчезло. На меня смотрел совершенно спокойный и равнодушный человек. Или кто он там теперь? Проводник?
— Мне тут товарищи из зала подсказывают, что про это тебе рассказывать ещё рано. — Продолжил он совсем другим бодрым и веселым голосом. — Могу только немного намекнуть.
— Ну, сделай милость. — съязвил я.
— Это тоже состояние души. И также, как и любовь, частично ты его обрёл. Если не ошибаюсь, больше года назад в Сарае, когда сидел, прикованный к батарее, после агрессивного психологического ликбеза, проведённого Бородой. Да и потом набирал по чуть-чуть. Но все равно очень мало.
— Похуизм, чтоли? — Спросил я, немного подумав. — А что? Нормальное состояние души…
— Егор! — Голос Лехи зазвенел. — Ты, видимо, до сих пор не понял в какой замес вы попали и, что стоит на кону! Шутки давно кончились!
— Хорошо, хорошо! — Я примирительно поднял руки. — Все. Больше ни-ни! Нельзя, так не говори, сам допру, наверное. Когда-нибудь… Только объясни мне, простому пожарному, зачем мне все это обретать? Все очень красиво и возвышенно звучит, а вот, на хрена это надо, я не понимаю.
Леший снова вздохнул, как старый дядька:
— Это необходимо для того, чтобы твои разум и душа были полностью очищены от ненужной шелухи человеческих предрассудков и стереотипов, чтобы в нужный момент ты сам, осознанно и добровольно принял правильное решение, последствия которого, не буду скрывать, могут быть очень негативными конкретно для тебя, но единственно возможными для спасения всего остального.
— Чего остального?
— Всего.
— Очень исчерпывающий ответ. — Я все еще совершенно не вдуплял, о чем он говорит, но слова про негативные последствия как-то не настраивали на дальнейшее плодотворное сотрудничество с Лешим и с его «товарищами из зала». — А когда наступит этот момент?
— Не знаю. Никто не знает. Но наступит он точно, это уже предопределено.
— А если я не захочу принимать никаких решений?
— Твое право. — Леший пожал плечами. — Это-то как раз никак не может быть предопределено, поэтому и помогают тебе, как могут. Направляют. Мягко и ненавязчиво, заметь. Не то, что эти… Ты человек и обладаешь великим Даром — свободой выбора. Никто, повторяю, никто не может заставить тебя делать что-то против твоей воли. Можешь смело слать все на хер.
— Так просто? — Я даже заулыбался.