Аквариум

Фомин Олег Вадимович

Одновременно с изучением Города, который, как та самая избушка, повернулся ко мне наконец передом, а, точнее, каким-то другим, настоящим своим, задом, я старательно держал мысли на коротком поводке. Блокировал их, опуская поглубже, как недавно, стоя на коленях перед Уродом. Оказывается, думать, как и говорить, тоже можно тихо или громко. Так вот, думал я очень тихо. Кирюху заглушить, конечно, не мог. Но в его голове мыслей, как таковых, было мало, в основном — страх. Зато очень громкий. Ну что ж! Пусть боится. Зато на его фоне, может, меня не учуют…

Хотя, кто-то меня уже учуял. Как только мы с Кириллом вышли на поверхность я сразу ощутил взгляд. Точнее — Взгляд! Не человеческий, не звериный. Не давящий, но идущий сразу со всех сторон. Будто энтомолог заметил под ногами новую букашку, отсутствующую в энциклопедиях, и теперь с интересом ее рассматривает через увеличительное стекло. Холодный, чужой, он был мне чем-то знаком, причем, кажется по той, нормальной жизни. Но

вспомнить ничего конкретного не получалось. Как не получалось и закрыть мысли от этого взгляда. Не мой уровень. Ну и пусть пялятся! Не мешают и ладно. Тут итак дел полно…

Когда впереди замаячил парк, под сенью которого мы с Лешим имели честь познакомиться с Косяками, со Сталелитейщика донесся пронзительный женский крик. Точнее, не крик в привычном смысле этого слова, а всплеск эмоций, несущий в себе невообразимый ужас, отчаяние и боль. Всплеск настолько сильный, что я смог почувствовать его даже на таком приличном расстоянии.

Твою мать! Началось!

Я не смог определить, чей это был крик, был уверен лишь в том, что он именно женский. Не знаю почему, как, но знал точно. Придется менять планы на ходу.

Я резко остановился, тормознув Кирюху, и быстро дал установку:

— Я ускоряюсь. Ты добегаешь один. Осторожно и очень тихо занимаешь позицию и ждешь.

— Чего ждать?

— Не знаю! Сигнала, выстрелов… Действуй по ситуации, не маленький. Вздумаешь сбежать — из-под земли достану, понял!?

— Понял! — лицо белое, как простыня. — А ты как?

— А мне, видимо, придется побыть гайкой, — пробормотал я. — Везучий ты, Кирилл!

Тот явно, вообще, не вкуривал о чем я.

— Главное — поменьше думай. Вообще не думай. У тебя точно получится… — сказал я ему напоследок и побежал.

Побежал по-настоящему. Так, как я теперь умел.

Я не мог посмотреть на себя со стороны, но думаю, сейчас я был похож на атакующего Урода. Размытая несущаяся тень. Скорость бешенная, координация запредельная. Время, словно замедлило свой бег, я двигался и думал на порядок быстрее обычного человека. Мелькали окна, стены, заборы, парк стремительно приближался.

Уже отсюда я видел коконы с Косяками. Это название мне все-таки нравилось больше, чем Парикмахеры. Как память о Лехе… И еще я видел, что как минимум два из них активны и готовы вот-вот десантироваться мне на голову. Придется драться… Можно попробовать топором, чтобы не шуметь раньше времени, хотя на стадионе, скорее всего меня уже ждут. Наверняка, между Уродами существует некий способ общения на расстоянии. Взять того же Доктора. Он там со всеми в бункере сидел, никуда не шлялся, но кровавое вторжение было очень четко скоординировано. Так что, Уроды явно в курсе, что кто-то завалил двоих их товарищей и Айболита. Поэтому, меры приняли. Одного-двух точно выставили со снайперками. А остальные трое в это время… Блин! Не думать!

В любом случае, шуметь не стоит. И по середине улицы ломиться тоже. Во-первых, даже с моей нынешней грациозностью не хрустнуть парой тройкой пластиковых сидений, валяющихся под ногами, будет очень сложно, а во-вторых, с Восточной трибуны Елисейская просматривается практически на всю длину. Так что, лучше перебздеть, чем недобздеть. Пойду по краю парка.

А вот, кстати и парк. Я сбавил скорость, сместился как можно ближе к рядам толстенных стволов и чуть не споткнулся от накативших волн энергии неизвестной природы. Будто в парную сунулся с мороза. Блин, да тут, вообще, какая-то электростанция! Сила буквально плавает в воздухе. Зачерпывай и пользуйся… Вот только не для меня ее сюда качают в таких объемах. Сейчас черпану, а потом зубы и хвост вырастут. Нет уж, нельзя. Нечеловеческое это все.

Сверху нависло плотное переплетение ветвей, обмотанное паутиной, и белесые куколки. Я перекинул за спину автомат и выхватил топор. Тяжелый, острый, как бритва, с массивным обухом, идеально сбалансированный. Эх, Бабушка! Жив ли ты еще, урка наш талантливый? И, вообще, что там в Сарае сейчас происходит? Три дня ведь прошло…

Вертикальный росчерк, сверху вниз, впереди, метрах в двадцати. А вот и он! Больной зуб! Я метнулся навстречу освобождающемуся от своей рубашки Косяку, поудобнее перехватывая топор обеими руками, отметив спуск еще одной твари чуть дальше. Громкий треск рвущегося кокона, Косяк, ловко перегруппировавшись в воздухе, приземлился на землю на все четыре конечности, присел, широко раскрыл свою горизонтальную пасть и тонко заверещал, как в прошлый раз перед атакой. Зря! Надо было не вопить, а сразу нападать. Видимо, не ожидал от меня такой прыти, а я теперь быстрый. Косяк не успел еще закрыть рот, я был уже метрах в трех, замахиваясь топором в полете. Траектория движения моего оружия была похожа на удар по мячу в гольфе — длинная дуга почти коснулась поверхности земли, а потом резко ушла вверх. Лезвие врубилось прямо в закрывающуюся пасть, раскрошив по пути несколько зубов, и напрочь снесла верхнюю челюсть вместе с макушкой покатого черепа. Сочный хруст, брызги желтой слизи, и, не успев толком появится на этот свет, Косяк отправился обратно на тот, из которого видимо и вылез…

Хороший удар!

Даже чересчур. Я недооценил свои силы, думал, что топор застрянет в противнике, а он, легко пройдя через голову твари, выскользнул у меня из рук, ударился рукояткой о ствол ближайшего дерева и, бешено вращаясь, улетел куда-то в темную чащу парка. Я же, не справившись с инерцией, потерял равновесие, крутанулся в воздухе и упал на живот рядом с поверженным врагом. Тут же всей спиной ощутил приближение второго Косяка и прямо из лежачего положения отпрыгнул влево. Очень вовремя. Землю рядом со мной вспороли две длинных костяных косы. Я вскочил на ноги, краем глаза отметил движение сбоку и бросился в обход ствола, стараясь оставить его между мной и противником. Началась смертельная карусель. Я метался между толстых деревьев, а тварь, как бешеная обезьяна, гналась за мной чуть выше, ловко цепляясь за стволы и периодически нанося по мне рубяще-колющие удары своими долбанными саблями. Я успевал уходить на пределе возможностей. В самый последний момент. Достать оружие не мог, тупо не было времени, все силы уходили на прыжки, уворачивания, отклонения. Если бы не мои новые возможности, я бы уже давно не скакал, как горный козел, а неподвижно валялся бы в виде отдельных кусков, разбросанных по парку. Но Косяк все равно был быстрее. Я понял, что долго так продолжаться не может. Очень скоро он меня достанет. Деревья вокруг были исчерчены глубокими порезами от мощных ударов острых кос, во все стороны летели щепки коры, тварь торжествующе верещала. Наконец, она меня все-таки достала. Взяла на противоходе, как ребенка. Я начал огибать очередной ствол, а Косяк, прыгавший сзади, нарушая все законы физики, вывернулся в воздухе и оттолкнулся от ствола в обратную сторону, вдруг оказавшись прямо передо мной. Далее последовало два удара. Первый — секущий горизонтальный через живот, второй рубящий сверху прямо в голову. Если бы он нанес их одновременно, я был бы уже мертв, но этот самурай хотел сработать красиво — сначала вспороть мне брюхо, а потом добить, развалив надвое мою башню. Вспороть живот не получилось. Лучшая жилетка — бронежилетка! Раздался отвратительный скрежет кости о металл, фронтальные пластины прогнулись, больно пройдясь по ребрам, но выдержали. Этот удар отбросил меня на полметра назад. Именно поэтому вторая коса, летевшая сверху, вместо головы со свистом рассекла налобную часть шлема, выпирающую перемычку защитных очков и срезала несколько квадратных миллиметров кожи с кончика носа. Косяк бил наверняка, поэтому вложил во второй удар всю свою физическую силу и весь вес своего горбатого тела. Конечность вонзилась глубоко в землю и во что-то воткнулась, в корень, камень, не знаю, причем так хорошо, что зверюга начала судорожно дергаться, безуспешно пытаясь ее вырвать. Я в это время падал на спину после первого удара, споткнувшись обо что-то на земле, оказавшееся моим, как я думал, безвозвратно потерянным, топором. Что-то везет мне последнее время не по-детски. Не к добру, наверное… Я снова увернулся от летящей в меня косы и схватил родной топор. Косяк бился на два фронта: свободной конечностью пытался достать меня и одновременно вырывал из-под земли вторую. Ну ничего, потерпи, дорогой, сейчас я тебе помогу! Я быстро встал, подскочил с безопасной стороны, размахнулся и освободил бедную зверюшку из западни, разрубив напополам мускулистое плечо, торчащее из сухой травы. Бицепс, плечевая кость, трицепс — топор разрезал все это добро, будто совсем не встретив сопротивления. Не останавливая движения, я в развороте сместился ближе и, провернув топор в руке, обрушил его тяжеленный обух туда, где у людей должен располагаться висок. Косяк упал. Я рубанул по другому плечу. С первого раза не вышло, земля внизу мягкая, пружинит. Пришлось приложиться еще парочку, пока тварь не стала безрукой. Точнее — безкосой. Безкосой, но очень даже живой. Уперлась лбом в траву, дерет землю когтистыми ступнями, хрипит, булькает, хочет перевернуться. Нет уж! Хорошего — помаленьку. Удар обухом в затылок, треск, слизь. Фу! До чего вы все здесь мерзкие, чуть не вырвало.

Я устало опустил топор. Да-а, серьезные зверята. Если сейчас начнут еще сверху прыгать — по фигу, буду стрелять. Пусть хоть все Уроды в Городе услышат, мне такие веселые старты еще раз на хрен не сдались.

Я перевел дух, прислонился спиной к стволу. Стало хорошо, тепло и спокойно. Захотелось слиться с этим деревом, со всеми деревьями вокруг, струиться по жилам ветвей, свернуться в уютной колыбели и спать, спать, пока кто-то большой и сильный, тот, кто все знает, не разбудит, не научит…

Э, блядь, Егор! Совсем охренел! Ну ка, сжал жопу в кулак!

Я отскочил от дерева. Ни фига себе! Расслабился, чуть не попался! Ты смотри, как тут все хитро устроено. Чем дальше в лес — тем толще партизаны. Чуть деревом не стал! Или кем там? Косяком?

Ударил себя по щекам пару раз, достал флягу, напился. Полегчало. Снял шлем, повертел в руках, выкинул. Толку теперь от него. Разрубленные очки болтались по бокам головы, как уши спаниеля. Тоже выбросил. Зато теперь ни с кем не перепутают. Посмотрят, скажут — О! Егор идет! Точно он! Вытер о траву топор, убрал за спину, передвинул вперед автомат. Все. Время поджимает, а я тут ерундой занимаюсь!