Аль-Ришад (Трилогия)
Шрифт:
— Не бойся, никто ее не тронет, пока она со мной. — Строггорн смеялся.
— Когда-нибудь можно будет дать тебе в морду? — совсем без злости спросил Линган.
Этель лежала на операционном столе, дома у Строггорна. Им никто не мешал.
— Строггорн, это обязательно делать? — Она решила задать пару вопросов, пока он не начал.
— Занятно. Мне казалось, мы с тобой уже все обсудили. — Он вошел под купол и сел рядом с ней.
— Не знаю, у меня есть сомнения. И потом — это жестоко, вы не находите? Я даже представить себе не могу, какие Диг может испытать чувства, когда напорется на все это!
— Жаль, что ты не была у Инги в голове, но твою собственную запись могу тебе поставить. Впечатляющее зрелище! — Строггорн
— Это так, — вздохнула она.
— Ты влюбилась и теперь тебе стало его жаль.
— Я? Вы с ума сошли! Да я его просто ненавижу!
— Угу, поэтому я и вожусь с тобой несколько месяцев, помогая переиграть Дига. Из-за ненависти!
— Злой вы человек, Строггорн. — Она помолчала. — Это больно?
— Ложные воспоминания? Это приятно. Воспоминания же будут приятные.
— Это как сказать.
— Намекаешь, что у тебя ко мне никаких чувств, и поэтому будет неприятно? Ты заблуждаешься. Мне нет никакой необходимости делать их абсолютно реальными. Диг будет не в том состоянии, чтобы анализировать. Конечно, при зондаже врач сразу бы отличил их от реальных. А так это будет ближе к сну, красивому, запоминающемуся сну. — Строггорн грустно посмотрел на нее. — Не беспокойся, Этель, я профессионал и не извращу твои истинные чувства. Ты права, мне не составило бы труда это сделать, но у меня нет такого желания. Пойми меня правильно. В моей жизни было достаточно женщин, но полюбил я один раз и, боюсь, что навсегда.
— Мы знакомы несколько месяцев, а я никогда не видела вас с этой женщиной. Вы прячетесь, как моя мать и Линган? А как она относится к вашим походам со мной?
— Ее нет на Земле. И она ничего о тебе не знает. Потом, может быть, я и расскажу ей все. Посмотрим, это будет зависеть от результата.
— Значит, это Аолла Вандерлит. Занятно. Как к этому относится ее муж?
— Какая ты любопытная, Этель! — Глаза Строггорна смеялись, он понимал, что Этель мстит ему за бесконечное копание в своей голове. — Плохо. Она давно не живет с ним, и теперь это сказывается на наших отношениях с Дорном.
— Значит, это ты тот самый Советник, в личную жизнь которого заглянул Диг. Теперь я понимаю, почему ты помогаешь мне. Наверное, во всей этой истории ты тоже немного виноват. Правда?
— Правда. Мы наконец перешли на «ты»?
— Значит, моя соперница — Аолла Вандерлит. Как ты думаешь, он мог сильно влюбиться в нее?
— Не знаю. Поэтому и хочу использовать все способы, чтобы справиться с этим.
— В своих корыстных интересах?
— Не говори глупости! Диг ее никогда не интересовал, даже теоретически, и виделись они раза три в жизни. Аолла из тех женщин, кому мужчины надоели до чертиков много лет назад, а мы все продолжаем ее мучить. — Строггорн помолчал. — Все это очень сложно, Этель, и слишком запутанно, даже для меня. Так можно начинать?
— Хорошо. Будем считать, что я выяснила все, что хотела.
Строггорн не обманул. Воспоминания были чрезвычайно приятными, а их встраивание напоминало создание сложного сна, который постепенно, чтобы не травмировать ее психику, обрастал достоверными подробностями. Этель очнулась с блаженной улыбкой на устах.
— Строггорн, так бывает в жизни или это только построенный тобой сон?
— В жизни должно быть намного сильнее, чему и был свидетелем Диг. Когда-то и на Лингана это произвело сильное впечатление, а у него была зрелая психика. Но я боюсь встроить более сильные ощущения. Трудно прогнозировать, достигнешь ли ты когда-нибудь этого в жизни — зачем тебя мучить надеждами? Диггиррен ведь попал именно в эту ловушку, только мы как-то не задумались над этим. Я болел, Аолла, все тогда чуть-чуть не погибли, было не до него. Явной психотравмы не было, а Диггиррен всегда был со странностями… Хорошо. Когда решишься с ним встретиться — я должен знать об этом. Все может быть. Линган не простит мне, да я и сам себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится. Договорились?
Этель только задумчиво кивнула.
Прошло еще несколько месяцев, когда Диггиррен встретил Этель
Зал тонул в полумраке. Настенные светильники под старину отбрасывали слабый неровный свет. Низкие столики с дорогой инкрустацией и массивные невысокие кресла под дерево составляли обстановку зала. Скатертей не было, лишь казавшаяся дорогой полировка столов впитывала и матово отражала неровные отблески света. На каждом столе выставлялся подсвечник сложной многоярусной формы и, по просьбе посетителей, можно было зажечь свечи, придавая совсем необычный вид полупрозрачным тарелкам и искрящимися красными бликами фужерам. В дорогих старинных вазах розы склоняли лепестки, создавая обстановку интимности. Диггиррен не мог знать, что этот зал воспроизводил одно из помещений в старинном замке Аль-Ришад, но ему здесь всегда было хорошо. Он постарался занять столик поближе к Этель, которая увлеченно беседовала с подругой и одновременно ела, и, казалось, вовсе не заметила его. Это было неудивительно, учитывая, сколько времени они не встречались. Этель была в полупрозрачном нежно-голубом платье, плотно облегавшем хрупкую фигурку, оставлявшем открытыми нежную кожу груди и рук, и Диггиррен ощутил, как заныло сердце. Через какое-то время Этель встала, но проводив подругу до дверей, вернулась. Она шла по полу, выложенному сложной мозаикой пластика под дерево, словно плывя в полумраке зала. Оказавшись к нему лицом, Этель уже не смогла бы делать вид, что не заметила Диггиррена.
— Привет. — Он привстал, приветствуя ее, но Этель легко наклонила голову, лишь слегка улыбнулась, поравнявшись с его столиком, и прошла на свое место. Диггиррен не решался пересесть к ней. Тихонько стараясь проникнуть к ней в мозг — его встретили непроницаемые, как и в прошлый раз, блоки, он понял, что Этель была у врача. После тех повреждений, которые она получила, не могло быть, чтобы ее мозг самостоятельно восстановился до такой степени. Этель вскинула на него глаза, смело смотря ему в лицо, и Диггиррен сразу прекратил проникновение. Сейчас он почувствовал безотчетный страх от этого прямого взгляда ее глаз, казавшихся в полумраке темными.
— Я не люблю, когда влезают в мои мозги, Диггиррен, и если позволяю это делать, то только людям, которым безусловно доверяю, — сказала Этель, и Диггиррен увидел, как в ее мыслях промелькнул образ Строггорна.
— Можно я пересяду к тебе? — решился попросить он.
— Садись. — Этель пожала плечами. — Я никого не жду и еще не доела десерт.
Робот-официант перенес еду Диггиррена на ее столик.
— Тебе еще что-нибудь заказать? — Он хотел бы быть галантным. «Ты очень галантен сегодня, Строггорн», — промелькнуло в его мозгу, и Этель посмотрела на него. Диггиррен испугался, хотя знал, что она не могла услышать его внутренние мысли, пробегавшие на такой большой и недоступной для нее скорости.
— Зачем? — спросила она, и грусть легкой тенью отразилась в ее глазах.
— Может быть, выпьешь что-нибудь?
— Опять? — Этель удивленно посмотрела на него, но Диггиррен не понял ее вопроса. — Хорошо, — вдруг передумала она. — Что-нибудь легкое.
Диггиррен осознал, что Этель сильно изменилась, до такой степени, будто перед ним сидел совсем другой человек. «Неужели Строггорн оказал такое большое влияние на нее? Или…». — У него мелькнула мысль, что могло быть прямое воздействие на психику. «Хотя, — продолжал рассуждать Диггиррен, это может быть следствием их близких отношений. — Эта мысль причинила ему боль. — Кажется, я окончательно запутался». Этель молчаливо продолжала есть десерт, не глядя на него. «Все-таки мне необходимо отвезти ее к себе домой и прозондировать. Она была у врача, и мне теперь непонятно… Господи! У какого врача! Этель же живет со Строггорном!» — Эта мысль потрясла его. «Как же выяснить, знает он или нет… если прямо спросить?» — Это вызывало такой страх, что Диггиррен не мог решиться. И еще это волнение, когда он смотрел на Этель, все время подкатывавшее и сбивавшее мысли, как раз тогда, когда ему была нужна холодная голова.