Аламазон и его пехота

Абиджан Анвар

…Вечером того же дня ко дворцу подошел мальчуган нищий. Он долго стоял, поглядывая на роскошные, сверкавшие радугой стены дворца, словно кого-То дожидался. Потом дождавшись, когда часовые заэевались, неслышно проскользнул за ворота.

Когда Ишмат вышел во дворикотдыщаться после обильных блюд, облокотился о перила лестницы, к нему неслышно подошел нищий мальчуган.

— Ты — Ишмат-«ишма»? — спросил он.

— Иди своей дорогой! — рассердился Ишмат. — А то, если рассержусь, вон под тем глазом такой фингал поставлю!

— Ты сердишься — значит, ты тот, например, кто мне нужен!

— Что

тебе? Денег у меня нет, а еду ищи возле кухни! — Ишмат повернулся, чтобы уйти.

— А если, например, я принес тебе письмо? — тихо сказал мальчуган.

— Какое письмо? — сразу насторожился Ишмат.

В скудном свете он с волнением прочитал строчки, написанные его другом, которого он уже начал считать пропавшим:

«Привет, друг! Наконец наступило время, когда мне нужна твоя помощь. Для того, чтобы мои войска начали боевые действия, нужны вещи, которые здесь достать очень трудно: простыня, скатерть и тому подобное. Мой пехотинец, который вручит письмо, будет у тебя подручным. До встречи! Твой друг Аламазон».

Ишмат был несказанно рад. Жизнь, которую он вел, надоела ему нестерпимо, и только природное безволие удерживало его от того, чтобы не сбежать и от Грязнули Первого, и от придворных, ненавидевших его, как ненавидели они всякого, кто удостаивался милости властелина.

— Эй, пехотинец, жди меня вон там, — он показал в сторону сая. — Я сначала найду то, что нужно, а потом принесу тебе. Скажу, что просто хотел прогуляться!

Потом Ишмат направился во дворец. Мысль о том, что в его руках находится важная тайна, наполняла сердце нашего толстяка гордостью. Хоть он и не представлял себе, зачем нужны скатерть и простыня, но знал, что если Аламазон что-то задумал, он обязательно добьется своего через некоторое время он возвратился со свертками, тяжело дыша.

— А вот это отдашь моему другу, — протянул он какой-то невиданный предмет.

— Что это? — спросил тот, принимая фонарик (это был именно он).

— Оружие! — серьезно ответил Ишмат. — Я только что выкрал его из кладовой Главного Сыщика! Думаю, что Аламазону и всем вам он пригодится, этот фонарь.

Он нажал на кнопку, и, когда луч озарил деревья и кусты, мальчуган пришел в восторг.

— С таким оружием нам ничего не страшно! — он бережно прижал к груди фонарик и легко скрылся за кустами, словно растворившись в ночи. А в ушах Ишмата неизвестно почему зазвучали веселые, задорные слова Аламазона, которые он любил произносить перед важным делом:

— Все в порядке, мой толстый пехотинец! Наш поход продолжается!

ПРИЗРАК ПРОРОКА МАДУМАРА

Аламазон густо обсыпал лицо и руки мукой, прикрепил к подбородку искусственную бороду, шею обвязал тонким голубым платком. Большой скатертью, полученной от Ишмата, ему обвязали голову и прикрепили к импровизированной чалме длинные извилистые рога коэла-архара.

— А простыню накинь на осла, — протягивая Тапочке алую тонкую ткань, приказал Аламазон. — К копытам еще нужно привязать желтые лоскутки.

— Ну и зрелище же будет, например! — восхитился. Например, с восторгом оглядывая наряд Аламазона — одновременно страшный и смешной. — Особенно ночью!

— Пророк и создатель не артисты! — отчитал

его Ушастик. — Этим хочу сказать, что они могут быть только зрителями.

— Используйте ослов, — добавил Аламазон. — Хватит им бездельничать! Поняли, мои пехотинцы?

И пехотинцы с удовольствием согласились. Ведь Аламазон был отважным и изобретательным, и это не могло не располагать к нему сердца ребят, которые в течение нескольких недель почувствовали — впервые в жизни, что они нужны людям, приносят им радость и надежду!

Тихой ночью, когда потускнел и приобрел фиолетовый оттенок световой поток, идущий от планет, когда молочные волны сая стали темными и вход в Черную дыру едва различимым, возле стана стрелков-лучников появился странный призрак. Часовой, лежащий под тополем, первым увидел его и от ужаса онемел.

Белое существо с рогами, сидящее на божественном животном, покрытом алой попоной, двигалось прямо на них. В фиолетовом свете казалось, что за плечами призрака тянется легкий дымчатый шлейф. Остановившись в четырех шагах от часовых, существо воскликнуло замогильным голосом:

— Эй вы, свернувшие с верного пути грязные рабы! Запомните слова пророка Мадумара, который явился, чтобы сказать вам: если вы не перестанете слушаться выродка Фоиуса, именуемого Грязнулей Первым, и не возвратитесь на истинный путь, лучами вот этой Звезды я выжгу ваши глаза!

Говоря так, он вытянул руки, и в них вспыхнули лучи, направленные в часовых. Те в ужасе попадали ниц и закрылись руками. Когда же подняли головы, пророка нигде не было видно.

Утром в стане стрелков царила суматоха. Все хотели услышать рассказ о появлении пророка Мадумара. Прибывший из столицы Главный Сыщик приказал арестовать часовых, но было поздно: рассказ мигом облетел провинцию. И с каждой передачей онстановрлся все более длинным и обрастал новыми подробностями.

«Лучники увидели, что к ним приближается пророк, который быстро стал расти и вырос величиной с минарет, — говорилось в одном из рассказов. — В руке у него была звезда. А сидел он на самом Боге-Осле!»

И то, что под привидением был осел, увеличивало достоверность сказанного: кто же осмелится даже подумать, что на Создателя сядет верхом простой смертный! На это осмелиться мог только пророк!

Через три дня призрак пророка Мадумара появился уже возле стен Алтынсарая. На этот раз его слова были подкреплены ревом Осла-создателя, и это повергло часовых в еще больший ужас. Никто не осмелился метнуть в призрак копьем, и он удалился так же беспрепятственно, как и в первый раз.

В следующий раз призрак появился на свадьбе в богатом доме.

— Через два дня я сотру с лица земли дворец, где свили себе гнездо нечестивцы! А вы должны знать — тот, кто будет поддерживать Грязнулю Первого и его придворных, удостоится моего проклятия, лишится глаз и языка!

По стране поползли тревожные слухи. Угроза пророка возымела действие — сердца людей все больше и больше отвращались от падишаха и его двора. Те, кто еще вчера смели лишь роптать или молча подчиняться насилию, сегодня вслух говорили о том, что пророк прав — не может достойный его потомок ввергать страну в нечистоплотность и лень! А если так, то, значит, Грязнуля Первый недостоин трона!