Аланна

Кейси Л. А.

— Что, черт возьми, это было?

Кила рассмеялась.

— Когда он разгорячен, его новая фишка — говорить мне, что он меня жаждет.

Я посмотрела на Алека, который все еще наблюдал за Килой голодными глазами.

— Ты как собака во время течки.

Кила хихикнула, когда Алек перевел взгляд на меня. Медленно.

— Ты — чума, — сказал он мне.

Я улыбнулась во весь рот.

— На твой дом, — закончила я.

Алек закатил глаза.

— Ты определенно послана на эту землю, чтобы мучить меня.

— Тогда я хорошо выполняю свою задачу, сучка.

Я

закричала, как банши, когда он внезапно бросился на меня, обхватил рукой за шею и потянул, пока я не согнулась в талии. Я одной рукой схватила его за руку, а другой сжала в кулак его рубашку.

— Алек! — Взвизгнула я от смеха. — Даже не думай…

Я перестала кричать, когда он шлепнул меня. Я попыталась вырваться из его хватки, но не смогла, поэтому использовала единственное оружие, которое у меня было. Мои зубы. Я укусила Алека за предплечье, он взвизгнул и мгновенно отпустил меня.

— Она укусила меня! — заявил он, затем, обращаясь ко мне, сказал: — Ты укусила меня!

— Ты сжал меня так сильно, что у меня чуть сиськи не лопнули.

Взгляд Алека упал на мою грудь, и я мгновенно вскинула руки вверх.

— Серьезно?

Он ухмыльнулся, его глаза вернулись к моим.

— Это ты упомянула о них.

— С тобой действительно что-то не так.

— Ты говоришь так, словно это новая информация.

Я покачала головой и схватила Килу за руку.

— Давай присоединимся к Бран и Пчелке на заднем дворе, — сказала я, вытаскивая ее из комнаты. — Мне нужно, чтобы твое демоническое отродье появилось сегодня, чтобы у Алека начались неприятности на следующие восемнадцать лет.

— Чума! — крикнул он нам вслед. — Ты чума!

И это Алек Слэйтер, который, по сути, признался мне в любви.

Глава 6

Два дня спустя…

— Как ты думаешь, что скажет доктор?

Папа крепко сжал мою руку.

— Будут хорошие новости.

Я уставилась на него.

— Что, если нет?

— Могут быть только хорошие новости, — ответил отец, его голос был напряжен от эмоций. — Она может быть только здоровой. После того, через что она прошла. Жизнь не может быть настолько жестокой.

Я хотела сказать ему, что жизни все равно, через что ты прошел; она создает ухабы на дороге, какой бы поворот ты ни выбрал.

Я положила голову на плечо отца и закрыла глаза. Мне было плохо с того момента, как я проснулась утром. Это не имело никакого отношения к моей продолжающейся ссоре с Дэмиеном, только к моей матери. Сегодня мы узнаем результаты ее маммографии. Мы узнаем, исчез ли ее рак или ей нужно дополнительное лечение, чтобы избавиться от него. Мы с отцом нервничали, и нам оставалось опереться только друг на друга. Моя мама попросила, чтобы на этой встрече мы были только втроем, это означает, что Дэмиена здесь нет из-за меня. Наша глупая ссора все еще продолжается, но он намеревался поехать со мной в больницу, пока я не сказала ему, чего хочет моя мама.

Вместо этого он пошел на работу и сказал позвонить ему, когда я узнаю новости. Я молила Бога, чтобы, когда я сделаю это, они были хорошими. Мы пробыли в больнице

целый час, ожидая возможности поговорить с профессором, который возглавлял медицинскую команду, назначенную моей маме на период лечения рака, и когда она одна вошла к нему в кабинет всего на несколько минут, нам стало слишком не по себе. Она сказала, что хочет задать ему несколько личных вопросов, прежде чем мы все войдем и узнаем результаты. Я осталась сидеть снаружи со своим отцом, когда они исчезли в кабинете, и когда мы посмотрели друг на друга через пять долгих минут, мы одновременно встали.

Что-то не так.

Мы оба направились к двери кабинета врача и вошли без стука, не сообщив о себе. Мое сердце перестало биться, я вцепилась в предплечье отца, когда увидела, что моя мама сидит перед столом врача… в слезах.

— Нет, — произнесла я отстраненно. — Нет, пожалуйста. Нет.

Моя мама перевела взгляд на дверной проем, когда услышала меня, и, увидев нас, улыбнулась, хотя все еще была в слезах.

— У меня нет рака!

В течение нескольких секунд никто не двигался, не говорил и даже не дышал. Затем, словно по щелчку пальцев, я вскрикнула и бросилась к маме. Я не слышала ничего, кроме звука собственного сердцебиения в ушах. Я не осознавала, что плачу, когда обнимала ее, пока мои легкие не приказали мне сделать вдох. Я почувствовала, как руки моего папы обхватили нас. Они с мамой разговаривали друг с другом, и плакали, и смеялись одновременно.

Когда мы отстранились, я положила руки по обе стороны головы, не веря своим глазам.

— Это кажется ненастоящим, — сказала я. — Я молилась об этом, умоляла Бога об этом.

— Это реально, милая.

— Ма! — Я нахмурилась. — Мы должны были быть с тобой, когда ты узнала.

— Я знаю, но, милая, я хотела сначала узнать, на случай, если все плохо, чтобы я была в курсе и могла утешить тебя и папу.

Я моргнула.

— Если бы были плохие новости, утешать нас — это не то, что тебе следовало бы делать.

— Ты с твоим отцом на первом месте. — Она пожала плечами. — Так всегда было и будет.

Я наклонилась и прижалась своим лбом к ее.

— Ты лучшая.

Ее руки обхватили меня за талию.

— Мне лучше, медвежонок.

Я снова заплакала, под мелодичный смех моей матери. Потребовалось еще пять минут объятий, плача и смеха, прежде чем мы уселись перед профессором. Я слушала так внимательно, как только могла, пока он повторял нам результаты анализов моей мамы. У нее нет рака; операция и облучение прошли успешно, и в ее груди не осталось раковых клеток.

Профессор подробно рассказал о том, как работает маммография и насколько точен результат. Мы покинули его кабинет после того, как договорились с моей мамой вернуться через год для повторной маммографии. Теперь, когда рак исчез, ей требуются только ежегодные анализы.

Я чувствовала, что парю, будто все было слишком идеально, чтобы быть реальным. Пока мой отец вез нас домой, я позвонила Дэмиену.

— Привет, — он ответил после второго гудка. — Что случилось?

— Ей лучше, — ответила я. Закрыв глаза, я с трудом поверила этим словам. — Результаты не показали рака. Ей лучше.