Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара
Шрифт:
В годы, предшествовавшие той ночи двадцать четвертого августа 410 г., юношеская неопытность, которая могла пагубно сказываться на решениях императора, не беспокоила большинство римлян. Опекуны из семейного круга и царедворцы всегда приходили на помощь со своими полезными советами. Но в это кризисное время именно он должен был править Римом, хотя сам в тот момент даже не находился в столице. Соправитель Гонория, его девятилетний племянник Феодосий II, укрылся в Константинополе. Гонорий предпочел дворец на севере Адриатического моря, недалеко от военного порта в Равенне – достаточно безопасное место, где он смог править еще тринадцать лет после нападения Алариха.
Никто не обвинял двух молодых императоров в том, что они решили жить за пределами Рима. В предшествующем столетии так поступали почти все преемники Цезаря – по административным, дипломатическим и стратегическим причинам. Чтобы управлять более чем сотней заморских владений, многие из которых сталкивались с серьезными внешними
Вскоре после того, как император, его семья и их свита перебирались в свои новые резиденции, жители городов, которые раньше находились на периферии римского мира, замечали, что их экономический и культурный уровень вырос. Такие города, как Трир на реке Мозель, притоке Рейна, Никомедия в Западной Турции и Антиохия у сирийского побережья Средиземного моря, превратились в респектабельные центры деловой и политической жизни. Ко времени правления отца Гонория обязанности императора обычно были разделены между главами двух областей – западной и восточной – чтобы громоздкому политическому аппарату Рима было легче собирать налоги, управлять своей обширной сетью судебных инстанций и в случае необходимости развертывать войска.
Современные историки, ищущие кратчайший путь к Средневековью, иногда называют эти две части империи византийским Востоком и латинским Западом, чтобы подготовить читателей к геополитическим реалиям, которые утвердились после краха римского государства. Но Рим не был разделен надвое. Для любого римлянина, гражданина или раба, единство империи не подлежало сомнению.
Когда люди Алариха прорвались через Соляные ворота, местным римским политикам, и в первую очередь известным сенаторам, внезапно пришлось взять на себя лидерскую роль, которой они не играли уже не одну сотню лет. Поскольку деликатные переговоры обычно вели императоры, многим из этих до неприличия богатых людей не хватало практики в искусстве дипломатии, и им приходилось дожидаться, когда из дворцов им пришлют инструкции. А простые римляне, ходившие по мощеным улицам города, знали и того меньше. Почему на их город только что напали? Нанесут ли по Риму – или какому-то другому городу – еще один удар? И кто были эти люди, которые посмели совершить этот невообразимый, непростительный, неоправданный акт агрессии против SPQR, «Сената и народа Рима», и их, казалось бы, непобедимой империи?
Когда жители начали искать ответы, священная трибуна в центре городского форума, где жители Рима обычно собирались во времена кризиса, хранила молчание. Ни один оратор не поднялся на эту трибуну, чтобы произнести успокаивающую речь на латыни; даже словоохотливые сенаторы предпочитали держать язык за зубами и не выдавать секретов, о которых им было известно давно. За последний десяток лет многие из них принимали участие в тайных совещаниях и на высшем уровне обсуждали угрозы, стоящие перед империей, в том числе и опасность разбойного нападения {28} . Мы не до конца понимаем вызовы, с которыми столкнулся Рим в начале V в., но латинский автор Клавдиан в эти годы написал две поэмы: «Готская война» и «Панегирик на шестое консульство Гонория Августа», и в обоих этих произведениях угадываются темы тайных обсуждений, за которыми последовало случившееся в 410 г. нападение. Имя одного чужеземца – гота, известного просто как Аларих, – за это время неоднократно привлекало внимание правительства. Стихи Клавдиана представляют собой самое убедительное свидетельство, пресловутое «шило в мешке», которое доказывает, насколько глубоко Рим был обеспокоен существованием этого человека. Советники заверяли императоров, что Аларих не является угрозой для государства и может создавать только локальные неприятности, но многие сенаторы уже начали сомневаться в мудрости этого предположения.
28
Claudian H6, lines 133–146.
Глава 2
Первопроходец
Будьте же смелыми, чтобы те, кто придет после вас, могли вами гордиться {29} .
Давайте на мгновение представим себе любопытного восьмилетнего мальчика, который однажды летом собирается поиграть со своими друзьями в окутанном сумерками лесу. Они бродят вдали от безопасного родительского дома, и именно тогда он впервые в своей жизни обнаруживает широкую и величественную речную полосу – настоящее чудо природы, – буквально разделяющую его мир пополам. Она пересекает горизонт слева направо, напоминая запись на тайном языке, который понятен только ему одному. С этого момента он не может стереть реку из своей памяти. Теперь она становится частью его естества, на самом глубинном уровне вплетается в его судьбу. И все же, будучи ребенком, не помышляющим о серьезных свершениях, он еще не может разгадать смысл этого послания.
29
Eunapius Fr. 34.
В
Эта река и сейчас продолжает свой бег. Она спускается с далеких Альп и течет через Европу, тянется с запада на восток, а затем впадает в Черное море. Этот барьер – река Дунай, самая длинная река в этой части света. Возможно, когда-то она олицетворяла все преграды, которые в конце IV в. стояли на пути детских амбиций Алариха.
Римляне недолюбливали своих северных соседей. Готы представляли собой полную противоположность римским патриотам. Готы были заросшими щетиной, а римляне – чисто выбритыми. Готы натирали волосы смесями на основе животного жира, тогда как римляне предпочитали мыться в банях. Готы совершенно не разбирались в моде и носили грубо сшитые между собой шкуры животных. Строгая белая тога или красочная туника была признаком цивилизации к югу от границы. В вопросах культуры готы казались невероятно дремучими.
Аларих был выходцем из племени тервингов – одного из двух готских племен, которые обосновались на северных территориях. Другим племенем были грейтунги [4] . Первые исследователи, прибывшие из Средиземноморья, называли их землю одной из «нецивилизованных и варварских», но этот уголок Восточной Европы, где Румыния встречается с Болгарией, Молдовой и южной частью Украины, имеет удивительно сложную историю. За два столетия до рождения Алариха местные жители с ужасом и изумлением наблюдали, как явившиеся с юга чужеземцы переправились через Дунай, вторглись на их землю и провозгласили, что отныне она является провинцией Римской империи. Это знаменательное событие, произошедшее в 106 г., сформирует мир Алариха.
4
Названия «тервинги» и «грейтунги» («гревтунги») в переводе с готского языка означают соответственно «лесные жители» и «жители песчаных степей». Разделение племен или частей одного племени по признаку вмещающего ландшафта на лесные и степные, отраженное в этнонимике, неоднократно отмечалось в лесостепной полосе Восточной Европы (вспомним древлян и полян из древнерусских летописей). – Прим. науч. ред.
Племена даков, которым во время этого вторжения пришлось хуже всего, вероятно, в конце концов услышали от плененных товарищей, как хвастливый военачальник по имени Траян воздвиг в Риме гигантскую колонну, чтобы злорадно поведать всем о своих завоеваниях. В последующие месяцы даки пополнили ряды самых отъявленных врагов империи, таких как Клеопатра и еврейские повстанцы в Иерусалиме; поверженные народы в знак унижения проводили парадом по улицам Рима. Крутые холмы придунайских земель будут вечно хранить следы этого вторжения, а местные жители сберегли воспоминания о войне, сопротивлении и безвозвратно ушедшей в прошлое старой жизни. Некоторые питали недоверие к Риму, другие хотели использовать открывшиеся возможности. Даже после того, как римские гарнизоны оставили дакийское пограничье, что буквально ошеломило империю в 270-х гг., культура местных жителей сохранила элементы римского влияния.
Спустя столетие, в 370-х гг., в живописном регионе под названием «Сосновый остров» [5] , расположенном у побережья Черного моря, – буквально в двух шагах от реки – мать-готка будет убаюкивать своего новорожденного сына. Семья назвала мальчика Аларихом.
Аларих и другие готы, выросшие на римской границе, привыкли чувствовать себя чужаками, далекими от Рима, но живущими в его тени. Этот хрупкий баланс сильно повлиял на воспитание Алариха: в молодости он даже пересек речную границу. Римские краснобаи привыкли называть его родину «захолустьем», но если есть что-то, что мы наверняка знаем о детстве Алариха, так это то, что «Сосновый остров» не был сонной глушью – независимо от того, во что хотели верить римляне.
5
Имеется в виду остров в дельте Дуная, носивший в античную эпоху имя Певка (греч. ?????, букв. «сосна»). О Певке как родине Алариха сообщает Клавдиан в своем панегирике на шестое консульство Гонория (105–6: Alaricum barbara Peuce nutrierat); впрочем, поэтический контекст не дает оснований понимать это буквально. Скорее, речь идет в широком смысле об областях на нижнем Дунае, населенных варварами, которых античная традиция иногда по имени острова называет «певкинами». – Прим. науч. ред.